повела за собой хоровод.
Далее их веселье уже ничто не омрачало. Слышались песни, крики, пьяный хохот. Праздничное настроение охватило и воинов, и монахов. Они соревновались в метании копья и молота, прыгали в длину или устраивали бои на длинных, в рост человека, палках. Зрители подзадоривали бойцов неистовыми криками. К удивлению палатинов Фулька, здоровенные монахи Гилария-в-лесу ничуть не уступали им в ловкости и силе. Даже Фульк, который тоже вступил в единоборство, опешил, когда монах Серваций стал одолевать его в бою на палицах. Преподобный Радон громко хохотал, глядя, как оглушенный ударом по шлему граф поднимается с земли.
Вскоре толпа окружила майский шест, на который по-кошачьи вскарабкался худышка брат Авель и подвесил там главный приз – медную покрытую позолотой чеканную гривну с подвесками в виде дубовых листьев. Это было женское украшение, и предполагалось, что победитель преподнесет его избраннице, получив взамен поцелуй. Эмма, стоявшая в окружении подруг, с улыбкой смотрела, как воины и поселяне стараются сбить стрелами подвешенное украшение. Здесь сомнений не могло быть – именно ей достанется эта награда. Красавица Эмма неизменно приковывала к себе мужские взгляды, выделяясь среди других женщин, как шлифованный алмаз среди речной гальки. Неудивительно, что соревнующиеся, накладывая стрелу на тетиву, всякий раз поглядывали в ее сторону, и девушка одаривала каждого из них ободряющей улыбкой. Но даже она закусила губу, когда за лук взялся брат Серваций. Прекрасный стрелок, он ни разу не возвращался с охоты без лани на плече или связки диких куропаток у пояса. И если Серваций отхватит приз, то уж непременно опустит его к ногам своей обожаемой толстухи Тетсинды. Однако раздался сухой щелчок спущенной тетивы – и приз, хоть и задетый стрелой, остался висеть на верхушке шеста.
Ги, одиноко сидевший на склоне у опушки леса, внимательно следил за состязанием. Всякий раз, когда следовал очередной промах, он невольно улыбался. Он так увлекся, что вздрогнул, когда зашелестела трава и рядом с ним опустился на землю Эврар Меченый.
– Что же ты сидишь здесь, господин Ги? Или ты лишь для отвода глаз носишь лук и стрелы у седла? Я ведь знаю, что ты помогал при осаде Тура, и, говорят, метко стрелял, когда норманны напали на город. Иди же, сделай рыжей Птичке подарок. Может, ты уже передумал насчет свадьбы?
– Нет, и не собираюсь.
– Тогда ступай, порадуй ее.
Ги смолчал. Что он мог ответить? Умение спускать тетиву еще не означало метко поражать цель. Да, он помогал при осаде Тура, но не был уверен, что прикончил хоть одного язычника. И меньше всего ему хотелось под смешки удалиться от шеста, так и не вручив Эмме подарка.
Он весь подобрался, увидев, как вперед вышел Вульфрад. Эмма помахала ему рукой. Вульфрад что-то крикнул, и все вокруг засмеялись. Девушка тоже смеялась, потом что-то прокричала в ответ, так что Вульфрад даже голову запрокинул, хохоча, и согнулся, уронив стрелу.
– Он не попадет, – уверенно сказал Эврар. –
