оперативниками с ювелирной тщательностью. Но и тут благодаря уникальным способностям Алексея, а также тому, что он умел предчувствовать опасность, нескольким членам группировки удалось ускользнуть из рук правосудия. Алексей, естественно, оказался в их числе. Добыл себе новые документы, залег на дно. Как именно он это сделал – Вика уже знала от следователя. Оставался вопрос, надолго ли? Сколько времени человек гениального ума мог довольствоваться скромной должностью обычного служащего бензозаправки? А может, и не довольствовался? И именно за это, а не за свои прошлые «заслуги», был убит? Потому что, если бы прежние «друзья» вышли на Алексея, они, наверное, не стали бы уничтожать того, кто обеспечивал им финансовое благополучие, а снова попытались бы использовать его изобретательный ум. Или это была их месть за то, что Алексей отказался с ними сотрудничать? Что, если он, обретя семью, действительно решил начать новую жизнь, в которой не было места криминалу? И именно из-за этого погиб? Чем дольше Вика думала о случившемся, тем невыносимее ей становилось. Ведь получалось, что Алексей поплатился жизнью за нее и ребенка, за их будущее!
Всхлипнув, Вика отбросила от себя бумаги. Что толку с того, что она теперь знает биографию Алексея Сагитова? На самые главные вопросы у нее ответа нет. И будет ли, даже если дело раскроют и убийц найдут? Вика очень хотела посмотреть на них, заглянуть им в глаза. А еще мучительно захотелось съездить к Климу на могилу, прямо сейчас. Лены дома не было, и Вика, не откладывая, вызвала такси. Собралась чиркнуть тетушке записку, но потом махнула на эту затею рукой: возможно, она вернется еще до приезда Лены. А если нет, то они созвонятся. Или… Вика вытащила из кармана телефон и бросила его в прихожей: не хотелось, чтобы в скорбную тишину возле могилы любимого человека ворвалась заурядная трель звонка. Одевшись – весна в этом году под стать мрачному Викиному настроению была затяжная и хмурая – Вика выбежала из подъезда к ожидающей ее машине.
Оказавшись возле могилы, она замерла, глядя на фотографию – единственное, что, кроме даты смерти, не вызывало сомнений. Смахнула набежавшие слезы, прошептала:
– Алешенька!
Она повторяла это имя все прошедшие дни, пытаясь привыкнуть к его звучанию. Несмотря на это, с образом ее Клима имя не слишком вязалось в ее голове. Но здесь, на кладбище, она заставила себя назвать мужа именно так, его собственным именем – ведь кто знает, что он испытывал, когда был вынужден жить под чужим?
– Алешенька! – снова прошептала Вика.
Он чуть заметно улыбался ей с фотографии самыми краешками своих чувственных губ. Самых красивых в мире. Вика стояла, не в силах оторвать от них взгляда. Что бы ни представлял собой этот человек, но для нее почти на три года он стал и отцом, которого ей всю жизнь недоставало, и другом, и любовником, и мужем – всем. И видела она от него только хорошее. А что до его прошлого, то Вика считала, что судьба так
