закончил.
Мясник ответил сдавленным стоном. Казалось, он хочет что-то сказать, и Эрагон, нахмурившись, присел возле него на корточки. Щеки Слоана были красны от крови, так сильно он их себе исцарапал, и перепачканы соплями и слезами, капавшими из уголков его пустой левой глазницы, которая, видимо, была все же менее искалечена, чем правая. В душе Эрагона поднялась волна жалости и вины; ему не доставляло ни малейшего удовольствия даже этого человека видеть до такой степени униженным. Мясник был сломлен, ибо лишился всего, что ценил в жизни, в том числе и собственных заблуждений, и это именно он, Эрагон, сломил его. И Эрагону вдруг показалось, что он совершил нечто постыдное. «Но это же было необходимо, – думал он, – хотя я никому бы не пожелал совершить такое».
Слоан снова застонал. Эрагон с трудом разобрал несколько невнятных слов, сорвавшихся с губ мясника:
– Всего лишь кусок веревки! Я же не хотел… Измира… Нет, нет, прошу вас, не надо… – Невнятное бормотание стихло, и в наступившей тишине Эрагон мягко коснулся плеча Слоана. Тот замер. – Эрагон… – прошептал он, – Эрагон… я слеп, а ты велел мне идти через всю страну… в полном одиночестве. Я всеми покинут, я проклят и знаю, кто я. Мне не вынести этого. Помоги мне, Эрагон. Убей меня! Освободи от этой пытки.
И Эрагон, повинуясь невольному порыву, сунул ему в руку свой посох:
– Вот, возьми мой посох. Пусть он ведет тебя в твоих странствиях. Не бойся, Слоан.
– Убей меня!
– Нет.
Какой-то надтреснутый смех или стон вырвался у Слоана из глотки, и он принялся колотить по земле кулаками, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Жестокий! О, до чего же ты жестокий! – Сил у него было немного, и вскоре они ему совсем изменили; он рухнул на землю и совсем скорчился, задыхаясь от бессилия и жалобно причитая.
Наклонившись над ним, Эрагон приблизил губы к его уху и прошептал:
– Я отнюдь не лишен милосердия, а потому даю тебе вот какую надежду: если ты доберешься до Эллесмеры, то найдешь там дом, который ждет тебя. Эльфы станут заботиться о тебе и позволят тебе делать все, что ты захочешь, за исключением одного: как только ты войдешь в лес Дю Вельденварден, ты никогда уже не сможешь выйти оттуда. Но послушай меня: когда я жил у эльфов, то узнал, что истинное имя человека может с возрастом и перемениться. Ты понимаешь, что это значит? То, кем ты являешься сейчас, это не навсегда. Человек может создать себя заново, если захочет.
Но Слоан ничего ему не ответил.
Оставив возле него свой посох, Эрагон обошел костер и вытянулся во весь рост на земле. Уже закрыв глаза, он пробормотал заклинание, которое должно было разбудить его еще до рассвета, и наконец соскользнул в ласковые объятия своего чуткого сна.
На Серой Пустоши царили тьма и ночной холод, и выглядела она весьма негостеприимно, когда в ушах Эрагона прозвучало негромкое гудение.
– Летта, –
