пугающей стали. И тут же ему сделалось неловко за свою мгновенную растерянность, которую можно было бы принять за трусоватость, хотя от природы царь был смельчаком. Смущённо улыбаясь, он подошёл к охраннику, намереваясь объяснить ему, что это не испуг, а просто…
Но объяснять ничего не пришлось.
Охранник спал с открытыми глазами, бессмысленно глядевшими сквозь государя, и при этом спящий гренадёр не терял своей отличной выправки – головой тянулся к потолку, а рука его до побеления сжимала эфес и чуть-чуть подрагивала от напряжения; и сабля угрожающе подрагивала, окружая себя серебристым сиянием.
«Хорош вояка, нечего сказать, – мрачнея, подумал государь. – Завтра же отправлю в Хренодёрский Полк. Это что такое? Не Кремль, а Дремль какой-то!»
В глазах гренадёра появилась робкая осмысленность, он моргнул два раза и улыбнулся, пожимая плечами и поворачивая голову к царю.
– Виноват, – прошептал он. – Может, вы подумали, что я это… сплю? Дак не извольте сумлеваться, Ваша Светлость! Я – как штык!
Царь засмеялся и, похлопав гренадёра по плечу, пошёл к себе.
В царёвой комнате – в дальнем углу – царил тот беспорядок, который бывает накануне отъезда: многие вещи покинули привычные гнёзда и разлетелись по столам, подоконникам и даже по полу.
Хорошо ли, плохо ли, да только у этого царя был совсем не царский странный комплекс. Он почему-то был уверен, что не может, как следует, управлять страной Святая Грусть. И не может, и не достоин. И потому в нём созревала мысль о побеге. Но царь даже сам себе в этом будущем побеге не признавался. Он думал, что просто в нём зреет очень здравая мысль: поехать, посмотреть, полюбоваться на страну Святая Грусть – увидеть её во всей широте, красоте и величии. Надо, надо! А как же? Весь никто ещё из царей, правивших тут до него, не удосужился посмотреть в глаза того народа, который населяет царство-государство. Замыкаясь за крепкими кремлёвскими стенами, всякий правитель волей-неволей становится небожителем, хотя окружают его далеко не ангелы. Прихлебатели, как правило, крутятся вокруг да около; и всякий норовят лишний раз улыбнуться и лукавое слово сказать, успокоить, что всё, мол, в порядке, что Ваша Светлость правит государством так, как ещё никто и никогда не правил.
А если поехать, спросить у народа?
Вот о чём думал теперь этот царь, остановившись около окна и наблюдая за игрою далёких молний, полосовавших небеса где-то в горах или в Лазурном Заречье.
Глава вторая. Песни и пляски дождя
Молния промчалась, жарко обнимая – от края и до края – великую волшебную страну. Серебристая витиеватая нитка резко порвалась под небом, отражаясь в реках, росах, куполах и озёрах…
Сторожевая башня полыхнула на краю Царь-Города, словно кто-то выстрелил оттуда из оружия, начинённого беззвучным порохом, который совсем недавно изобрели в потаённых царских подвалах. Стальная секира синеватыми бликами рубанула по воздуху,
