хоть в торговле, хоть в любви, хоть в войне, – это считать противную сторону глупее себя. Разве у нас страна населена одними дураками, которые приходят в восторг от той пошлости, которую мы издаем и экранизируем?
– Зря вы так. В последние годы появилось много хорошего…
Редактор пожал плечами: мол, дай Бог, если так.
– Да, много, – продолжила Люба несколько увереннее, – и фильмов, и книг. Я свои, конечно, не имею в виду.
Владимир Федорович печально покачал головой:
– Видишь ли, Любочка, настоящее искусство, оно всегда неудобно. Всегда горько. Настоящие произведения искусства побуждают человека каяться, сожалеть о своих дурных поступках и побуждать к поступкам хорошим. А народ уже привык, что культура несет ему только отдых и развлечение. Почему, например, никто не любит роман «Как закалялась сталь», очень неплохую, кстати, книжку? Большей частью потому, что трудно принять мысль – ты никогда не станешь таким, как Корчагин, хотя и нужно быть таким, как он. Люди говорят – у меня и так полно проблем, буду я еще раздумывать над серьезной литературой, лучше отдохну с детективом! Не понимают, что в трудной жизненной ситуации тот же Николай Островский станет им гораздо более крепкой опорой, чем какой-нибудь детектив. Фраза «Умей жить, когда жизнь становится невыносимой» принадлежит, кстати, именно Островскому.
Люба неопределенно кивнула, не желая вступать в дискуссию. Владимир Федорович мог часами распространяться об упадке нравов, и любая, самая невинная реплика могла открыть новый шлюз его красноречия.
Он еще немного поговорил об убаюкивающем характере массовой культуры, призывающей человека забить на свой внутренний мир и всеми возможными способами двигаться к главной жизненной цели – обогащению, хотя на самом деле главное – это смирение и стойкость духа. Озвучив эту буддийскую доктрину, редактор наконец выдохся и заварил еще чаю.
– Однако, Любочка, я пригласил тебя не затем, чтобы ты слушала мое стариковское брюзжание. Вернемся к твоему плану сценария. Понимаешь, в чем дело… У тебя твоя Золушка славна только тем, что бедная, а принц – только тем, что богат. Его характер вообще не прослеживается, это не герой произведения, а утешительный приз, который героиня получает в конце за все свои лишения. Ни одного благородного поступка за весь сценарий. Да и героиня, откровенно говоря, не лучше. Жизнь ее шпыняет по полной программе, это да, а где сознательный выбор? Где решения? Идет она у тебя как овца на веревке…
– А куда деваться? – горько перебила Люба. – Такая уж доля женская. Не может же она сама ухаживать за мужиками.
– Безусловно. Но у тебя все ее поступки продиктованы жаждой богатства, мир, в котором ей приходится существовать по бедности, абсолютно ее не устраивает. Пусть у нее нет возможностей самостоятельно изменить свою жизнь, но пусть она у тебя поймет, что на самом деле эта жизнь не так уж и плоха, что счастливой можно быть и не обладая большим счетом в банке. Так же и главный герой.
