что-то сказал? – холодно спросил Пард. Орк в ужасе попятился.
– Нет… Нет… Это он, он сказал…
Пард криво усмехнулся. Злорадно. Но орка никто не тянул за язык. Обратился бы по-доброму, по-живому – не схлопотал бы пулю в брюхо. Пускай и на орочьем наречии, но только не как к шади, а как к ахташу. А нет – лежи на асфальте и жди смерти.
Ведь смерть никогда не медлит.
На площади с полминуты было тихо; но в конце концов к Парду потеряли интерес. И торговцы, и прохожие. Стычки на улицах в Большом Киеве не такая уж и редкость. Пард объявился в чужом районе. И всем ясно дал понять: к нему лучше не соваться. Кажется, местная шпана это осознала. Когда Пард отъезжал, «Черкассы» проводили осторожными взглядами.
Пард мысленно поставил еще одну галочку в мысленном же списке первоочередных дел.
Машину он бросил у Андреевского спуска. Не забыв, естественно, оживить маршрутизатор и включить удаленку. На экране тотчас возник негодующий вирг-хозяин, но Пард сунул в щель-приемник еще одну пятигривновую купюру, и пока тот соображал что к чему, вылез наружу. Смачно хлопнул дверцей. Машина тихонько пискнула.
– Бывай, – сказал ей Пард и шлепнул ладонью по крыше. Он думал, что «Черкассы» опять пискнут, но они не издали ни звука: рванули по Владимирской так, что задымилась резина.
Пард засмеялся. И пошел следом. Но уже на Большой Житомирской свернул направо.
Через полчаса Пард вошел в свою комнату.
Сторожевой клочок бумаги был на месте. А вот волоска на месте не оказалось.
За ним все-таки следили.
3. Чимборасо – Торо
Вечером в таверну заглянул очень выразительный посетитель. В зале он пробыл всего пару минут, и хорошо, что Пард заметил его сразу же, едва тот зашел.
Это был рослый вирг; на правом глазу у него чернела повязка. Вирг не остановился на пороге, как это делают все, кто впервые приходит в какую-нибудь таверну. Он сразу подошел к столику, где, словно оцепенев, сидел пожилой человек. Еще не старик, но уже очень близко подобравшийся к размытой черте, за которой начинается старость короткоживущего. И еще: его чересчур темная кожа выдавала слабую примесь чужой крови, скорее всего орочьей. Пард на него не обращал ни малейшего внимания, но помнил, что вчера он сидел за тем же столиком, что и сегодня.
Вирг присел рядом. Темнокожий человек коротко кивнул в сторону Парда.
Целую минуту вирг глядел в другой угол. Но в конце концов все же взглянул прямо на Парда. В глаза.
То, что Пард сразу перехватил его взгляд, могло удивить вирга. Но Пард не заметил удивления – лицо, перечеркнутое наискось темной повязкой, осталось бесстрастным. А потом вирг встал и так же стремительно покинул таверну.
Парду показалось, что в зале облегченно вздохнули сразу все. Кроме самого Парда, который не знал одноглазого вирга.
Когда Гринь, парень-работник, прибирал посуду, Пард негромко спросил:
– Кто
