на ноги подняли всех, кого можно, перекрыли все направления, следили за малейшим намеком на человеческое присутствие. В конечном итоге солдатам помогло то, что на меня вышел избежавший зачисток зараженный. Он-то и указал им правильное направление, помчавшись в мою сторону с довольным урчанием.
Я с ним потом нехорошо поступила, но это уже совсем другая история.
Центральный стаб живет без величественных стен и валов, какие можно увидеть на пограничных кластерах. Но эта беспечность жизнеспособна лишь потому, что множество самых разных людей день и ночь следят за тем, чтобы ни одна угроза не подобралась к его границам. На моем пути были патрульные тропы, линии заграждений из колючей проволоки, противопехотные мины, электронные следящие устройства на высоких мачтах и малозаметные «умные» дроны, которых ты не замечаешь, зато они тебя видят прекрасно. И все это тянулось на многие километры моего маршрута.
Но я сумела уйти рекордно далеко, несмотря на все меры безопасности. Дай мне судьба еще пару дней, и все, там бы уже стало попроще.
Не повезло, причем виной этому лишь я одна – своими руками подготовила почву для бесславного конца. В своем первом «гениальном плане» кое о чем не побеспокоилась – о нектаре. Можно обходить периметры по мертвым кластерам, падая в обмороки и сгибаясь пополам от выворачивающих желудок приступов дурноты; можно часами переползать через кукурузное поле в сотне шагов от набитого солдатами поста, где тебя ждут меньше всего; можно подолгу вглядываться вперед, подмечая мельчайшие подозрительные детали; можно вообще ничего не есть и пить воду из грязных луж, процеживая ее через сомнительную тряпку.
Одно иммунным противопоказано категорически – надолго оставаться без нектара. Особенно если ты бурно растущая девочка тринадцати лет, круглосуточно вздрагивающая от малейшего шороха и панически пугающаяся мысли, что вот-вот попадешься.
Честное слово – я терпела. Держалась изо всех сил. Мои губы почернели и растрескались, глаза будто ножами резало, внутренности терзали раскаленным металлом, но я не сдавалась.
Лишь когда силы сопротивляться иссякли, нашла подходящий кусок стекла и, мало что соображая, отправилась на охоту.
На чем и погорела.
С тех пор я знаменитость, и не только из-за побега. Сбегать пытались и до меня, но после принятия современных мер безопасности дальше соседней улочки беглянки не добирались, а обычно и до этого не доходило – они попадались на гребне стены или под ней. Я же ушла далеко и морочила всем головы не один день. И я же единственная, кто после такого вопиющего нарушения распорядка избежала полноценного наказания, ведь никто не поверит, что отлучение от телевизора и прочее в таком духе сильно по мне ударило.
Снисходительность объяснялась легко – я не такая, как все.
Как наказывали тех, кто отваживался на подобное до меня? Очень просто – в лучшем случае их с позором отправляли в обычный воспитательный дом, где, по слухам, им жилось не слишком хорошо. Местные
