внимание, и к моему великому счастью, Люц прошел мимо, даже не заметив ее.
Брат шлепнулся на стул за пустой партой в последнем ряду, я сел рядом и глаза автоматически покосились в сторону девушки.
– Какой аншлаг! – буркнул он, усмехаясь и окидывая аудиторию хитрым взглядом.
– Ты о чем? – не понял я его восклицаний.
– Да ты посмотри на них! – воскликнул он так, что сидящие рядом люди обернулись. – Разодетые, как клоуны, девчонки в белых бантах, как первоклашки, ребята, как воробьи хорохорятся перед ними, пытаясь склеить хоть какую-нибудь прямо в первый день. И ты в этих ужасных по сравнению с ними шмотках! Показательная фигня на один день, который совсем не радостный!
– Смотря с какой стороны посмотреть! – улыбнулся я. – Ты, между прочим, будешь первым, кто приведет отсюда девушку в дом, и если ты не надел пиджак – это не значит, что в данный момент являешься какой-то индивидуальностью. Брат, нам с тобой вообще нельзя думать об этом, если в мире уже есть два человека с одинаковыми лицами, фигурами и другими мелочами, это говорит о том, что индивидуальности не существует, существует одаренность и неординарность.
– Ты, как всегда, лезешь очень глубоко. Гавр, ведь все лежит на поверхности, прямо перед твоим носом, но ты слишком занят капанием внутри, как червь-археолог, что не в состоянии увидеть элементарных вещей. Весь этот парад костюмов и белых бантов не существует, как и индивидуальность, это показательная виртуальность…
– Доброе утро! – в класс вошел мужчина лет 50-ти с большой папкой подмышкой и с лысиной на голове.
Меня позабавило его приветствие – он даже ни на кого не посмотрел, а прозвучавшие прилагательное с существительным были сказаны, как простая формальность, которой подчиняется все общество. Оно вообще любит формальности. Очень много людей почти потеряли свои жизни из-за таких вот мелочей, ведь высокоцивилизованные и образованные люди не могут, не должны забывать о формальностях, на них строится вся жизнь общества. Это я понял тогда, за той партой, глядя на полу-лысого профессора.
Тогда наша аудитория не была готова к таким формальностям и продолжала сидеть и улыбаться, постоянно переговариваясь друг с другом. Люцифер сидел, подперев голову рукой и циничным прищуром разглядывал профессора. И даже в тот момент я не мог понять, почему он ведет себя так, чем он недоволен и что его злило.
– Для начала я хочу, чтобы вы прекратили улыбаться, шептаться, вертеться, оглядываться и крутиться, на одном единственном стуле, который не вертится! – слегка повысив голос, сказал он.
На какое-то мгновение в аудитории наступила тишина, но это был такой короткий промежуток времени, что я даже не уверен, успел ли профессор заметить его. Когда снова появился шум, он усмехнулся и подошел к первым партам, за которыми из десяти человек только один реально хочет учиться и вступает в ряды изгоев для всей школы или университета. Остальные девять сидят там для преподавателя, не для себя,
