только услышать это будет нелегко, – дрожащим от волнения голосом ответил он, принимая горизонтальное положение, – ты готова?
– Готова, – взволнованно ответила ему дочь.
– Вчерашнее утро было самым плохим за всю мою жизнь, – неохотно начал он, – но вчера я ещё этого не понимал. Все началось со злосчастного клочка проклятой газетенки…
Он продолжал, и слова покидали его уста с нарастающим выражением гнева и злости. В какой то момент он перестал осознавать что повествует свой яростный рассказ ей, собственной дочери, он словно пересказывал случившееся себе самому из будущего, пытаясь предостеречь от неисправимой ошибки себя в прошлом. Глаза увеличились словно у одержимого вселившимся в него окаянным бесом.
Гретта внимала его рьяным внутренним дискуссиям, с окаменевшим лицом, с каждым очередным словом, все шире раскрывая рот от переполнявшего ужаса.
К тому долгожданному моменту, когда он наконец закончил излагать, покрасневший от красноречия Ласло, словно сдулся, и тело его расслабилось.
Она уставилась на него молча разинув рот.
Запах горелых блинов появился вместе с дымом, и она не промолвив ни единого слова, оставила его наедине с собственным отчаянием удалившись их устранять. Через несколько секунд шипение раскалённой сковороды смолкло, и Гретта вернулась обратно с неизменно обледеневшей физиономией.
Он ждал хоть какой-нибудь реакции. И спустя ещё несколько секунд он её получил.
– То есть, ты всем вышесказанным, оповещаешь меня, что теперь мне нечем платить по счетам за своё образование?
– Именно. Но я обязательно что-то придумаю. Я сделаю все для тебя. Я продам квартиру, я возьму ссуду, – виновато мямлил он до тех пор, пока она не перебила его несвязную речь.
– Ты продашь нашу квартиру?! Наш единственный дом?! Мало тебе, что ты и так оставил нас без средств на существование, так ты хочешь ещё и лишить нас крова?!
– Ты не так поняла, я сделаю все, чтоб ты смогла получить образование, – оправдывался неудачный игрок.
– Ты уже сделал! Я не могу поверить, что ты смог так поступить даже не спросив моего совета! – набирала обороты Гретта.
– Я не имел права. И твой тон и твоё возмущение вполне оправданны и обоснованны. Ты можешь меня презирать, но должна помнить, что я хотел лучшего лишь для тебя. Я хотел, чтоб у тебя было все, что имеют твои сверстники, и эта похоть затмила мой разум.
– Основываясь на жалком обрывке прессы? Так ты хотел все изменить? – колко бросалась выражениями обиженная дочь, в адрес своего отца.
– Я не знаю, как заставил себя поверить в столь призрачную явь. Но тогда эта мечта казалась мне такой достижимой и осязаемой, что я почти мог к ней прикоснуться. Быть может это из-за моих вечных скитаний и бедствий.
– Ты настолько жалок в своей манере искать себе
