обожаемой, то очи наши более молвили, нежели язык! Но коли публика предпочитает языку взглядов язык слов, то мисс Джейн сейчас скажет, согласна ли женою моею стать. Но коли изречёт она, что подумать надобно, то буду с грустию в сердце таковой ответ отказом считать.
– Остановись, дщерь неразумная! – раздался глас отцовский. – От ответа твоего фортуна твоя зависит. А посему для принятия решения единственно правильного окажу тебе помощь родительскую. Клянусь честию своею, что коли согласишься на предложение необдуманное сего франта юного, то пойдёшь под венец не с графом Макдауэллом, всеми уважаемым, а с грязным оборванным бродягой бездомным без единого фартинга в кармане, коего я тебе назначу!
– Заметьте, лорд Гамильтон, – Макдауэлл возрадовался, – обещание сие Вы без принуждения дать изволили!
– Ах, так!! – воскликнула валькирия рыжая. – Тогда я согласна с выбором папеньки!
– Молодец, милая доченька! – воскликнула мать, подвоха не почуявшая.
– Тем более, – продолжила «милая доченька», – коли выбранного папенькой «грязного оборванного бродягу бездомного без единого фартинга в кармане» помыть, приодеть, поселить у меня и деньги на расходы карманные выдать, то никакому мистеру Макдауэллу, бриллиантами усыпанному за ним не угнаться!
– Не понял! – воскликнул несчастный отец. – То бишь понял, что согласна ты на предложение первого попавшегося офицера, но не понял, аки у девицы благородной воспитания завидного на сие наглости хватило!
– Сама дивлюсь, папенька!
Тут главу матери семейства гамильтоновского посетила (едва ли ни впервые!) мысль, кояя и была тут же озвучена:
– Господин капитан! Возьмите назад своё предложение скоропалительное, а коли Джейн, с цепи сорвавшаяся по причине пока не выясненной, возвращать оное откажется, то силу применить для ея же пользы дозволяем! И тогда граф Макдауэлл проявит великодушие, его славному роду свойственное и сделает вид, что Вы, краса и гордость армии аглицкой, здесь аки бы и не появлялись вовсе!
– Думаю, «господин капитан» на сие согласится с радостию превеликой! – ответствовал офицер.
– И я со своей стороны готов аки бы забыть сей инцидент прискорбный, – молвил граф Макдауэлл, – но об условиях сей забывчивости поговорю приватно с мистером Гамильтоном.
Тут дева прекрасная, предметом торга постыдного токмо что ставшая, таким взглядом военнослужащего армии аглицкой пронзила, что лишь твёрдость паркета дубового помешала последнему в преисподнюю провалиться. Засим произнесла гласом аки бы хвалебным:
– Особливо отметить желаю чистоплотность господина капитана, сапоги коего чисты не токмо у части видимой, но и у части подошвенной, ибо изволил он ноги вытереть о девушку беззащитную и обманутую вероломно!
Она бы ещё глаголила, но тут Джордж Гриффит вытянул вперёд длань с ладонью подъятой, что на языке жестов интернациональном, то бишь международном
