горит то сильней, то слабей. Мимо из узкого прохода вышел мальчишка примерно моего возраста. Постоял со мной рядом и спросил: «А столб не загорится?» Я посмотрел на свалку – бумаг вроде мало – ответил: «Не загорится.» Тот мальчишка ушёл. Потом я увидел, что гореть будет долго, а мне надо было куда-то идти. И я тоже ушёл.
А через несколько дней в школе на перемене ко мне подошёл тот самый мальчишка и сказал, что столб загорелся, и ему пришлось его тушить. Ещё через несколько дней я шёл по улице Коммунаров, а навстречу мне попался тот же самый мальчишка. И он стукнул меня так, что у меня из носа пошла кровь. А я уж и забыл про тот столб, и не понял, за что он меня ударил. Хотя узнать-то я его узнал. Я побежал к ближайшей водяной колонке и сунул нос под струю холодной воды, чтобы остановить кровь. Остановил.
И так происходило несколько раз. И всегда парень делал это молча. Я уже боялся ходить по улице Коммунаров из-за того мальчишки. А вот посмотреть на тот столб – действительно ли он горел, и есть ли на нём следы пожара – я как-то не догадался. А потом не стало ни того столба, ни той кучи мусора. И лишь через несколько лет я понял его поведение. Это он воспитывал меня, как мог. Я совершил плохой поступок, а он наказывал меня за это.
7. Авиамодельный кружок Ю. А. Щёголева
Первое воспоминание об этом кружке относится ещё к тому времени, когда я ходил в детский сад. Папа и я были на большом зелёном поле. Справа невдалеке росло несколько деревьев, а далеко впереди стояли пятиэтажные дома. Вокруг папы и меня были взрослые и дети, и все они смотрели на белокрылую модель самолёта, которая летела к этим домам. Я смотрел тоже. И думал – долетит или не долетит эта модель до этих домов? Долетела. Клюнула носом в стену дома, затем – вниз, а два белых крыла концами скользили по стене пятиэтажки. И так – по вертикали между окон с высоты пятого этажа и до самой земли. Кто-то из ребят побежали за моделью.
А другие – возились с бензиновым двигателем ещё одной модели, пытались её завести. Завели. Кто-то запустил эту модель в сторону рощицы. Вроде, она влетела в рощицу, заглохла и упала по веткам куда-то вниз.
Второе воспоминание относится к какому-то из начальных классов школы. Мы с папой – в помещении кружка. Помещение длинное и широкое. По центру его – большущий, многометровый овальный стол. Мы с папой – у одного конца стола, а Щёголев – у другого. Он держит в руках такую же белокрылую модель самолёта, как и та, которая долетела до пятиэтажки. И вот он плавно запускает её над столом, и модель летит к нам, и папа её ловит.
Потом мы с папой идем по улице, и он несёт другую модель. Она более толстая и в фюзеляже, и крылья толще, чем у той белокрылой схемки (схематической модели самолёта). К тому же, эта модель шевелит закрылками и задним краем хвоста – это Щёголев сидит в помещении кружка и через пульт управления по радио отправляет модели команды. Когда самолёт находится в воздухе, то таким образом можно управлять её полётом.
Потом мы с папой вернулись к Щёголеву, и рассказывали ему, когда и что происходило с моделью.
