города, измотать и остановить врага»[191].
Однако в июле 1941 г. борьба за Ленинград еще только вступала в свою критическую фазу. 30 июля 1941 г. командование группы армий «Север» получило приказ Гитлера «продолжать наступление в направлении Ленинграда, нанося главный удар между озером Ильмень и Нарвой с целью окружить Ленинград и установить связь с финской армией»[192]. В свою очередь И. В. Сталин хорошо понимал важность сражения за Ленинград и подтвердил это в разговоре с посетившим Москву в конце июля 1941 г. личным представителем президента США Ф. Рузвельта Г. Гопкинсом, назвав Ленинград в числе тех важнейших стратегических пунктов, которые должны быть удержаны во что бы то ни стало[193].
Между тем в самом Ленинграде обстановка становилась все напряженнее. «Тревога нарастает, как снежный ком. Каждый новый пункт на карте оказывается все ближе и ближе, появляются люди, уже испытавшие бомбежку, прямо раздавленные страхом, – записала в своем дневнике 16 июля 1941 г. начальник планового отдела 7-й ГЭС И. Д. Зеленская. – Эвакуация идет плохо, город по-прежнему полон детей, стариков, инвалидов, и мало того, много эвакуированных детей возвращается, так как условия для жизни оказались неважными и родители предпочитают иметь ребят на глазах, пока в Ленинграде тихо»[194]. Хотя эвакуация началась с первых дней войны и продолжалась уже почти три недели, ее результаты вряд ли могли удовлетворить родителей: большинство вывезенных детей было направлено в районы Ленинградской области, откуда их в скором времени пришлось возвращать обратно в город по причине начавшихся систематических налетов авиации противника. Всего до начала блокады города в Ленинград было возвращено 175 тыс. детей[195]. В июле началась эвакуация рабочих (в первую очередь квалифицированных) вместе с наиболее ценным оборудованием предприятий, но за месяц было эвакуировано с заводами немногим более 100 тыс. человек[196].
При проведении эвакуации Городская комиссия, созданная 27 июня 1941 г. при Исполкоме Ленгорсовета, столкнулась с нежеланием многих ленинградцев уезжать из города. По свидетельству ответственного работника Ленгорсовета И. А. Андреенко, «из районов поступали такие сообщения в Ленинградский Совет, что, так сказать, население настроено никуда не уезжать и защищать город Ленинград»[197]. Многочисленные подтверждения тому имеются в дневниках самих ленинградцев. Директор Архива АН СССР Г. А. Князев сделал в своем дневнике 27 июля 1941 г. такую запись: «Я остаюсь. По своей воле я не уеду из Ленинграда. Многое придется пережить, может быть, умереть… Но так что же! Моя жизнь сама по себе не имеет для государства никакого значения, а только, пожалуй, в сочетании с тем, что мне вверено охранять! А это здесь, в Ленинграде»[198]. Но и те, кому нечего было охранять, кроме своего скромного имущества, также решительно не хотели уезжать. А. П. Остроумова-Лебедева передает в своем дневнике состоявшийся в
Ленинградская правда. 1942. 10 дек.
«Совершенно секретно! Только для командования!». С. 269.
Переписка Председателя Совета министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т.2. М., 1957. С.281.
«Я не сдамся до последнего…». Записки из блокадного Ленинграда / отв. ред.
B. М. Ковальчук; сост. В. М. Ковальчук, А. И.Рупасов, А. Н. Чистиков. СПб., 2010. С. 12.
C. 26.
Там же. С. 27.
