руками – всегда что-то сладенькое старушке несла, и не так уж важно что, главное – внимание. А самое главное – все были счастливы: бабушка – потому, что из трех ее внучек хоть одна по ее мнению получилась «достойной», родители – потому, что бабушка была рада, она сама – потому что так хорошо удавалась роль. Да и в итоге двухкомнатная квартира после смерти бабушки оказалась оформленной на ее имя, вот так-то!
А двоюродный дядя, кем она была для него? Барышня? Как же… Почти пацан, сорвиголова, девчонка-оторва. Почему? Потому что понимала, что дядька страшно страдает из-за своей бездетности, и что за сына отдал бы полжизни! Ну, и почему, спрашивается, не подыграть? И подыгрывала, да еще как!
Дядька вел кружок парашютистов в аэроклубе, и она, конечно же, была самым отчаянным парашютистом. Хотя, если честно, парашют этот она видела в гробу и в белых тапочках! Когда прыгала первый раз – описалась! Самым натуральным и позорным образом. И наверно, потерять бы ей навсегда уважение в дядькиных глазах, если бы не дождь. Спасительный ливень, взявшийся не пойми откуда среди ясного дня, промочил ее насквозь, и еще она для большей надежности поёрзала попой в комбинезоне по земле (ну, упал человек, ведь первый же раз!), так что никто из подбежавших потом к ней людей никогда ни о чем и не догадался… Дядька стал звать ее тогда "мой Галыч" и начал учить водить машину. И опять все были счастливы: дядька – тому, что имеет, пусть не совсем своего и совсем не сына,… но зато какого! Родители, опять же, оттого, что дядя, говоря с ними, все разговоры сводил к восторгам об их дочери, она сама… да, опять потому, что роль так удается!
Один раз она, правда, здорово расстроилась, почти в депрессию впала и это в шестом-то классе! Моэма прочитала, "Театр". Оказывается, все это уже было, и не она первая, и может это вообще болезнь какая, про которую так здорово рассказал великий писатель? Потом она хорошенечко подумала и с депрессией решила повременить. Ведь она не актриса, и быть ею не собирается. Да и играет она не роли из спектаклей, а саму жизнь. И зачем тогда, спрашивается, превращать жизнь в профессию? И кому, наконец, было от ее игры плохо? Двум другим внучкам бабушки, которым в наследство достался шиш с маслом? Так сами виноваты. Не дерзить надо было, не смеяться над старым человеком, не забывать на года, что есть, вообще-то, у старушки телефон! Да и разделила же она, в конце концов, между ними "на память" все бабушкино очень, кстати, недешевое золотишко. Золото, оно что? Дело наживное… Зато как "наигралась" в благородную двоюродную сестру, да так натурально, аж сама прослезилась! Да и благодарные родственники в наше время всегда могут пригодиться. Или дядькиной бывшей жене, которая бросила его и вышла замуж за другого, потому что хотела иметь своих детей, а не приемных? Ей он не оставил ничего, когда все-таки грохнулся и погиб из-за нераскрывшегося парашюта, хоть и любил до последнего… А вот почти новая "Ауди", новейшая стереосистема и вообще все имущество оказались по завещанию опять-таки ее! Наверно, была бы квартира – и ее бы оставил, но дядька после развода жил у какого-то друга, надолго
