наваждения. – Во-вторых, тебя правда интересует, как мои дела? Или так, просто позлорадствовать? Я же знаю, что ты в курсе… всего.
Бросив корпус, Фирзен начала карьеру в службе безопасности Четвертой. Насколько мне было известно, она относилась к своей работе с предельной серьезностью. В том числе, девушка была в курсе всех самых непопулярных слухов на станции. Пожалуй, это перебор, но мы привыкли считать, что перестараться в вопросах безопасности – невозможно.
– Я слышала, ты с этим красавчиком-маргиналом сцепилась после сегодняшнего рейда. Твой новый парень?
– Ты несешь какую-то чушь, – отмахнулась я, нехотя поднимая на нее взгляд. – Тамина осталась внизу. Придумай другую причину.
– Да ладно тебе. – Фирзен испытующе прищурилась. – Такой милашка с темным прошлым. Неужели он совсем тебе не нравится?.. А, понимаю. Он же наверняка выбил тебя из топа на симуляциях. Такое ты не прощаешь.
– Отцепись от меня с Лиамом, пожалуйста.
«Милашка». Они все слепые, не иначе. Он неспроста здесь. Он неспроста попал в рейнджерский корпус. Неспроста проник в мою комнату.
– Ладно, я же не просто так спросила. Мне нужно было знать. Знать, на кого ты в конечном счете променяла братца. – Фирзен улыбнулась еще раз, словно назло. – Погоди, у тебя же теперь есть этот ученый и эта его мелкая… Тиа?
– Тея.
– Неважно. Нашла себе других брата и сестру, да? Я могу понять все неправильно и обидеться, знаешь ли.
– Слишком поздно, Фирзен, чтобы меня волновали твои обиды, – отчеканила я. – Они перестали… примерно через два месяца безуспешных попыток поговорить с тобой.
Пальцы рук Фирзен отбили по столешнице дробь. Столь громкую, что курсант, сидевший за столиком через весь зал от нас, обернулся на звук. Довольное выражение ее лица переменилось.
– Мне было тяжело. Я не желала ни с кем разговаривать.
– Прошло два года. Теперь не желаю я. – Я уткнулась носом в кружку с какао. – Иди куда шла.
Она надулась и откинулась назад. Стальная брошь в форме числа 23 сверкнула на воротнике ее форменной куртки. Фирзен и Касс были родом с Двадцать Третьей станции, уничтоженной ящерицами четыре года назад, и сколько я ее знаю, Фирзен носила этот значок как память о своих корнях.
– Никаких больше драк в коридорах, – сурово поджав губы, сказала она. Выполнила обязанность блюстителя порядка. И ушла.
Я проводила ее безразличным взглядом, а затем уставилась в остывающее какао.
Когда-то мы с Фирзен были близкими подругами, а теперь между нами остались только скорбь и обида. Из почвы, выжженной обидой и скорбью, выдержанной временем и сдобренной болью, ничего уже не вырастает.
– Приветствую в зале собраний, резиденты Четвертой.
Тон Айроуз от собрания к собранию не менялся. Впрочем, на построениях он был таким же: словно моя тетка хотела быть где угодно, только не здесь, искренне
