А ты подумай, голова. Летел бы я за тридевять земель – позубоскалить.
Делать, что ли, нечего? Это, парень, твой Пегас. Бери. Владей. Меня попросили, вот я и доставил…
– Кто? Кто попросил?
Оруженосец глазами показал на небо.
– Так я же тебе говорил. Оттуда прислали. И коня, и меня. – Старик развёл руками. – Так что ты, Иван Великогрозыч, извини… Я приставлен к тебе не по собственной воле. Служба такая…
– Приставлен? Зачем?
– Ну, мало ли? – Абра-Кадабрыч посмотрел в сторону глубокого обрыва. – Чтобы ты, например, вперёд батьки в петлю не полез.
Парень усики раздражённо стал пощипывать.
– Да ладно, всё нормально.
– Ну, ну, не обижайся. Больше не буду напоминать, на больную мозоль наступать. – Старик зевнул, сверкая зубом, похожим на золотое перо от самописки. – Притомился в дороге. Старость не радость. Ох, переоденусь. Не Белинский.
Темнота ещё сильней загустевала над полями. Огоньки в домах раззолотились россыпями звёзд. Где-то взмыкнула корова. Собака залаяла накоротке.
– К нам пошли, отдохнёшь.
– Ага. Там тебя встретят, чем ворота подпирают, и мне достанется.
– А мы на сеновале где-нибудь.
– Нет, Ваня, нет. Я вот чего боюсь… – Старик пригнулся, посмотрел по сторонам. – Ты ведь сбежал от них… из этого шабаша.
– Сбежал. Ну и что?
– Вот я и думаю, как бы они погоню за тобою не организовали. А ежели так, значит, могут нагрянуть домой.
– А если они… – Ивашка встревожился, – если дом запалят?
– Дом у вас железный. Ты что, не знал? А папка твой… – Старик Азбуковедыч засопел. – Короче, он с ними умеет общий язык находить. Не волнуйся. Этим чертям нужен только ты и всё. Если тебя там нет – ничего твоим родным не сделают. Поверь.
Они помолчали, прислушиваясь к покою вселенной. Земные краски почти пропали – кусты, деревья, горы – всё поглотила тьма и тишина. Небосвод очернился уже по всему необъятному кругу, только на западном склоне, куда ушёл огромный летний день, в предгорьях закатный свет ещё немного сопротивлялся. Желтушные брызги подтаивали и подсыхали на тёмно-синих тучах и облаках, своими контурами и своим громадным изваянием напоминая облик Творца, который в этот час будто бы решил дозором обойти огромные владения.
Розовый цветок далёкого костра, трепетно цветущего где-то в пойме, стал потихоньку жухнуть и вскоре лепестки его совсем пропали. За рекой на болоте послышался протяжный, гнусавый голос – крик ночного быка, так тут называли выпь, с виду маленькую, но обладающую таким могучим рёвом, от которого спину морозом коробит впотьмах.
Передёрнув плечами, Азбуковед Азбуковедыч стал рассказывать:
– Жил я когда-то среди северных народов, человеку одному помогал собирать сказания. Там у них считается, что вот эта выпь не сама прилетает на родину – журавли её приносят на спине. И там, где они её сбросят на землю, эта тварь начинает
