уверен, – сказал ему Паулюс, – что фон Клюге, разыграв эту фальшивую операцию «Кремль», замаскировал внимание русских от наших южных направлений. Завтра мы и приступим…
Спал он очень мало, но рано утром в Красных Казармах Харькова, где когда-то размещались штабы Советской Армии, Паулюс сразу поднялся в оперативный отдел.
– Внимание! – распорядился он. – Прошу разложить карты большой излучины Дона, которая выгибается столь усердно, словно природа когда-то желала влить донские воды в Волгу.
Сразу засуетились десятки расторопных офицеров:
– В каком масштабе карты? В стратегическом?
– Нет. Сразу в оперативном. Уже в конце июля этого года мы должны быть в Сталинграде на Волге.
– Тогда прикажете готовить и карты Волги?
– Да, от Саратова до Астрахани. Я выбираюсь на черту, которую САМ и установил для вермахта два года назад… Внимание!
19. На пороге нашей победы
Итало Гарибольди, начернив усики и глядя на портрет Наполеона, с которым он не расставался с тех пор, как переболел триппером в Париже (еще до Первой мировой войны), уже входил в роль великого итальянского полководца. Проверив, как расположена на его груди гирлянда сверкающих орденов, он сказал:
– Такие вещи прощать нельзя! Затребуйте в Харьков выездную сессию военного трибунала, чтобы судить этого… как его? – Франческо Габриэли.
– Вот-вот! Этого негодяя надо расстрелять перед строем…
Вина берсальера Франческо была ужасна. Он сидел на завалинке избы в деревне Телепнево и ел огурец, украденный на ближайшем огороде, когда кто-то, проходя мимо, окликнул его:
– Опять жрешь. А сейчас твоего капитана Эболи шлепнули.
На это бравый берсальер встряхнул петушиным хвостом, украшавшим его каску, и, доедая огурец, изволил ответить:
– Ну и что? Одним меньше. Туда ему и дорога…
В бывшем клубе металлистов Харькова состоялся судебный процесс над Франческо Габриэли, где подсудимый оправдывался:
– Правда, ваша честь. Я не скрываю, что имел глупость произнести именно такие слова. Но как раз в этот момент я приканчивал огурец, и мой возглас «одним меньше» относился только к этому огурцу, а никак не к погибшему капитану Эболи, отдавшему жизнь за нашего короля и нашу славную партию.
– Вы тут не выкручивайтесь! – разъярились судьи. – Да, свидетели подтверждают, что вы ели огурец. Но после выражения «одним меньше» вы добавили слова «туда ему и дорога». Чем вы объясните свое предательское поведение?
– Правда, ваша честь, – сознался берсальер, начиная плакать. – Все так и было. Когда я увидел, что от огурца ничего уже не осталось, я сказал: «Туда ему и дорога!» При этом, ваша честь, я имел в виду свой ненасытный желудок, давно тоскующий по макаронам. Не мог же я запросы своего желудка сравнивать с геройской гибелью своего отважного
