страховку, украли «никоны», и ничего за это не получил.
Впрочем, это мое свойство – попадать в истории. У меня много знакомых в Институте имени Бакулева. Одного из них, Марка Бердичевского, я сам туда пристроил работать. А было это так. Марк, приятель одного моего приятеля, стал приставать ко мне:
– Мика, нас, евреев, никуда не берут на работу. Поговори с Бураковским. Может быть, он меня возьмет.
Не люблю я эти вещи. Но он так долго и упорно ко мне приставал, что я поговорил с Володей.
– Старик, не могу я его взять, – ответил академик.
Марк от меня не отстает. В какой-то момент я просто взмолился:
– Володя, возьми его. Иначе мне лучше повеситься. Хочешь, на колени встану?
Володя смилостивился и взял Бердичевского на работу, в виварий. Потом мы его звали «доктор Собаков».
Но на этом моей благотворительности в адрес Марка не суждено было закончиться. Однажды он мне звонит:
– Мика, у меня дочка в университет поступала, не прошла по конкурсу, один балл недобрала.
– Я тебе сочувствую.
– Да нет, ты бы мне лучше помог.
– Чем? – удивляюсь я.
– Съезди к ректору.
– Да я его не знаю.
– Ну он-то тебя знает.
– Да брось ты, не поеду, – разозлился я.
– Да он тебя ждет. Завтра в двенадцать.
– Как?
– Я уже договорился. Позвонил, сказал, что это ты звонишь.
Я просто остолбенел. Но что делать? Я поехал. Поднимаюсь по лестнице, Марк за мной следом. Открываем дверь в приемную. Секретарша нас встречает, меня по имени-отчеству называет. И уже на пороге кабинета ректора (кажется, ректором МГУ был академик Рем Хохлов) Марк говорит:
– Ты только не удивляйся, я ведь сказал, что это твоя дочь. Что ты ее бросил, когда ей не было года. И ее мать поставила условие, что ты с ней не будешь общаться. И вот сейчас для тебя это важно – важно помочь, потому что это твой первый контакт с девочкой.
Он это говорит, а передо мной уже открывается дверь, и на пороге меня встречает ректор.
– Проходите, проходите, Микаэл Леонович. Я все понимаю. Конечно, проблема трудная. Не знаю, смогу ли помочь, но все, что от меня зависит, сделаю.
В ответ я не могу произнести ни слова. Только мычу как-то невразумительно. Ярость просто душила меня, когда я вышел из кабинета.
– Ты что со мной делаешь?!
– Ну не переживай, какая тебе разница? Трудно, что ли?
Прошло недели две. От Марка ни слуху ни духу. Встречаю его в какой-то компании.
– Ну, что с девочкой?
– Что-что? Приняли!
– А что ж ты даже не позвонил, не сказал?
– Знаешь, старик, не думал я, что ты еще благодарности требовать будешь, – с обидой ответил мне доктор Собаков.
Не помню,
