Павлович, мне бы не хотелось зря расходовать ваше драгоценное время. Может быть, меня с материалами познакомит кто-нибудь из ваших сотрудников, а уж затем мы с вами побеседуем?
Поскольку это вполне устраивало Оратынцева, он согласился и скоро перед Свиридовым лежала небольшая стопка тоненьких папок.
Оратынцев ушел, а Верещатская принялась за дело.
Надо сказать, что особой фантазией она не обладала, и дальше случайно распахнувшегося халата, глубокого наклона, демонстрирующего ее увесистые груди и прочей ерунды дело не шло. Наконец она исчерпала себя и присела за соседним столом, не забыв раздвинуть полы халата и ноги тоже. Зрелище это было не столько соблазнительное, сколько малопривлекательное – по крайней мере, именно так показалось Свиридову. А мысли его соблазнительницы ничего общего с процессом соблазнения, оказывается, не имели – она думала об очередной встрече с профессором и о том, что он ей при этом подарит.
В тоненьких папочках находились итоговые отчеты по разделам тем, выполняемых в лаборатории. Материал бал подобран не без умысла, и если бы Свиридов плохо знал изучаемые в лаборатории проблемы, ему было бы трудно что-либо понять, кроме громадной важности и насущности описываемых результатов.
Старательно перелистывая страницы, переходя от папки к папке Свиридов все больше убеждался, что Скворцов был прав – фрагментарность результатов, большое количество данных, ненужных для практики, неудобная для практического использования форма представления данных – все это делало отчеты малоинтересными и малопригодными для практического использования.
Чтобы не демонстрировать возможности своей памяти Свиридов начал наносить на лист бумаги вопросы, возникавшие у него по мере чтения отчетов. Когда листок был заполнен с обеих сторон, он попросил даму еще один. Та с готовностью принесла, не преминув снова распахнуть халат и продемонстрировать себя аж до пупка, но продемонстрированные заросли не вдохновили Свиридова.
Посвятив еще полчаса изучению отчетов Свиридов направился к профессору. Тот с готовностью оторвался от бумаг и, демонстрируя радушие и услужливость, предложил Свиридову кресло, чай, рюмочку коньяку. Больше профессор ничего не предлагал, но распространяться о важности и нужности работ ему Свиридов не дал, равно как и пресек попытки пожаловаться на перевод сотрудников.
– Леонтий Павлович, при ознакомлении с отчетами у меня возникло несколько вопросов. Не могли бы вы просветить меня?
– С величайшим удовольствием, Анатолий Иванович!
Удовольствие у профессора улетучилось на втором или третьем вопросе. Ни на один вопрос Свиридова профессор по существу ничего сказать не мог, стал записывать вопросы, так как Свиридов ему свои листки не дал, сославшись на плохой почерк.
Занимаясь диктовкой, поскольку профессор вскоре перестал даже пытаться отвечать на вопросы, Свиридов путешествовал по сознанию Оратынцева. Это было небезинтересно, иногда поучительно, но по большей мере противно. Особенно когда Свиридов "увидел" сцену в номере генерала
