семерых детей Эдмунда-Руфина и Елены бунтовал только Феликс; его братья и сестры большей частью старались жить дворянской или хотя бы буржуазной жизнью. Когда отец скоропостижно умер в 1883 г., старшая сестра Альдона стала второй матерью для младших (она была семью годами старше Феликса). Но в 1892 г. случилась еще одна беда: Феликс со старшим братом Станиславом играли с ружьем. Нечаянным выстрелом один из них убил четырнадцатилетнюю сестру Ванду. Может быть, из-за этого несчастья Феликс вдруг отрекся от веры в Бога и царя. О смерти Ванды он никогда не говорил и приписывал свое отпадение впечатлению от увиденной им в 1893 г. расправы казаков с местными крестьянами. Как и Сталин, Дзержинский превратил отвращение к русским завоевателям в ненависть ко всем власть имущим. Потом он признался: «Я мечтал о шапке-невидимке и об уничтожении всех москалей».
В 1896 г. умерла Елена; младших продолжала воспитывать одна Альдона. Но вся семья любила свою паршивую овцу: Альдона ходила к Феликсу, когда он сидел в тюрьме, посылала ему посылки и письма даже тогда, когда он стал главой ЧК и конфисковал семейное имение. Альдона вышла замуж и жила в независимой Польше, лично преданная, хотя политически враждебная Феликсу (4). Другая старшая сестра, Ядвига, вместе со своей дочерью (тоже Ядвигой) переехала в Советскую Россию, чтобы помогать Феликсу (обеих в 1930-х гг. арестовали, и Ядвига-старшая умерла в ГУЛАГе). Станислав Дзержинский стал биологом; его убили неизвестные бандиты в семейном имении во время революции (5). Из двух младших братьев Владислав стал профессором медицины, а Казимир – инженером. Они дорого поплатились за свое родство – их убили гестаповцы в 1941 и 1942 гг. Из всех братьев Феликса только один, Игнатий (1880–1953), умер своей смертью.
Как и Сталин, Дзержинский бросил гимназию, не сдав выпускных экзаменов. Он скрывался на фабриках и в трущобах Вильны, занимаясь марксистской агитацией среди рабочих. Ему пришлось выучить, кроме русского, идиш и литовский. Не достигнув и двадцати лет, он уже произвел впечатление на польских социал-демократов, убедив их оставить польский национализм и парламентаризм и стать в ряды международных революционеров. Подобно Сталину, Феликс сочетал фанатичное бунтарство с романтическим созерцанием. Его неизданные стихи подражают декадентскому настроению модернистов «Молодой Польши», особенно его любимого поэта Антония Ланге. Вот несколько строк, типичных для болезненного поэтического воображения Дзержинского:
Каждую ночь нечто навещает меня,
Бестелесное и беззвучное,
Некое таинственное видение
Стоит надо мною в молчании. […]
Дарит оно мне поцелуй,
Но этот дар непонятен мне:
Предлагаешь ли мне свое сердце
Или смеешься надо мной, о ледяная Дама? (6)
В отличие от Сталина Дзержинский всю жизнь пленялся сентиментальным болезненным рыцарством, даже тогда, когда он действовал с беспощадным хладнокровием. Годы тюрем
