реку – внизу появлялась и вновь исчезала здоровенная баржа, капитально севшая на мель.
Майор, похрустывая кулаками, в общих чертах обрисовал печальную картину с заявлениями. Среди пострадавших был не только сынок завхоза – это ещё мелочь. Там пострадали такие сынки, что не дай бог. Дело принимало серьёзный оборот, потому что был уже звонок из Области. Большие, серьёзные люди неожиданно взялись копать под Семёна Азартовича.
– Повод у них появился, – озабоченно сказал майор. – Тебя за жабры могут взять за вагон урюку.
Пустовойко хотел, было, спросить, про какой вагон урюку он буровит, но тут же вспомнил – это присказка такая у Акинадзе.
Больную голову на берегу приятно обдувало свежим ветром, но Семён Азартович всё равно с трудом соображал.
– А Белоцерковский знает об этих заявлениях? – Нет. – Майор закурил. – Он пока не в курсах.
– А ты можешь сделать… – Договаривая фразу, Пустовойко понизил голос до шепота.
– Да ты что? – удивился Акива, сверкая выпученными глазами. – Я даже за вагон урюку не соглашусь.
– А что теперь делать? Как быть?
– Не знаю. – Поправляя фуражку, майор посмотрел куда-то в сторону райцентра и увидел крышу больницы. – Позвони Жизнелюбу. У вас же отношения нормальные?
– Вполне. Он только вчера был у меня. На «скорой» прикатил с бутылкой спирту.
– На «скорой»? О! Идея! Слушай, а пускай он справку тебе выпишет.!
– Какую?
– С печатью! – Зажимая в зубах папиросу, майор кулаком ударил по своей ладошке. – Справку о том, что ты вчера… Ну, грубо говоря, был при смерти.
Пустовойко хмыкнул. Треугольные ноздри его затрепетали. – Думаешь, поможет?
– Алиби. Не подкопаешься.
– Вчера был при смерти, сегодня за рулём? – Семён Азартович нахмурился. – Да нет, не в этом дело. Не согласится Жизнелюб. Я его знаю.
– Что? – Майор фуражку сдвинул на загривок. – Принципиальный?
– Не то слово.
– Ну-ну! – с каким-то зловещим удовольствием проговорил Акива. – Посмотрим, что теперь будет с этими принципалами.
– Что ты хочешь сказать?
– А ты не видишь, что происходит? – Акинадзе швырнул окурок под обрыв и сплюнул. – Вон они, пираты, посмотри. Налетели на вагон урюку. Рвут и мечут. Ай, молодцы.
Под обрывом на мели виднелась баржа, накренившаяся на левый борт, – справа обнажилась полоса ватерлинии, ниже которой виднелось облупившееся красное днище, похожее на куски сварившегося мяса. К левому борту – одна за другой – приставали моторные лодки. Мужики что-то хватали с палубы, торопливо грузили, торопливо отчаливали.
– Кормильцы, – мрачно похвалил Семён Азартович. – На кого им теперь надеяться? Только на себя.
Они ещё негромко и серьёзно обмолвились
