же просто используют кодекс, что бы создать для общественности уважительную причину управлять вами и убивать вас, в случае если вы станете не выгодными! А для вас кодекс – уважительная причина быть выгодными правительству! Это же очевидно! Правители боятся вас, потому и используют ваше Бусидо, чтобы вы были как телки!
– Кодекс чести не только инструмент управления, он, – попытался я объяснить, но Хеля настаивала на своём, не желая слушать. Такого неуважения по отношению к самураям не стерпел бы никто, но я, не смотря на то, что был одним из них, не был фанатичен по отношению к своему положению, по видимым на то причинам.
– Вспомни Джонатана из Яркого света! За что его казнили, а?!
– За нарушение дисциплины, поставившее под угрозу жителей Купола.
– За нарушение дисциплины! – эхом повторила Хеля. – Это они так сказали. Ты мне скажи, за что убили Джонатана Редклифа? Ну да, конечно, гораздо проще заставить знатного самурая вспороть себе живот, пропитав его пропагандой, чем убивать его, боясь сопротивления! Почётное самоубийство! Что за бредятина! – Хеля говорила это с искренней и страшной злобой, заглядывая мне в лицо.
За нарушение дисциплины. За что же ещё его могли убить? Никто не заставит просто так, по пустяковой причине, вскрывать себе живот. У меня была крепчайшая уверенность в том, что Европа совершил сильный проступок.
Но правда была в том, что я не знал, за что убили Европу. Мне приходилось полностью доверять Всесильным в указании следствий и указании причин. Они знали, видели, и делали всё, а остальным приходилось лишь доверять. Вдруг откуда-то из подсознания мне пришла мысль, что слова Хели мне не по душе, ведь оппозиционные речи, призванные к свержению господина, прямой вызов клану, а наказание за это – смерть.
– Хватит, Хеля! – крикнул я. – Контроль над населением нужен! Иначе будет хаос!
– Это уважительная причина для присутствия власти, придуманная властью!
Я не стал отвечать. Мы приблизились к нашей улице, которая была за поворотом, и прежде чем повернуть, я успел разглядеть большой рекламный щит, на котором была изображена бутылка дорого коньяка «Хеннеси». Никогда не понимал этих напитков, ни крепких, ни даже лёгких. Выпивающие оправдывали употребление спиртных напитков словами «отдохнуть», и «расслабиться», но какой отдых в наполнении организма парами этилового спирта и помутнении рассудка? Отдохнуть можно по другому, притом не нанося себе никакого вреда и не меняя рассудка. «Хеннеси» производился в Западном районе, и на него нашёлся спрос, причём всюду.
– Они же лгут, Рэн! Они всем, и всегда лгут! Почему ты им веришь?
– А почему им не верить?
– Действительно, – Хеля пожала плечами. – Проще быть телком, который ничего не ведает, чем понимать то, что ты в стаде, и что растят тебя для бойни.
Суть её слов начинала казаться мне резонной, но я приложил волевое усилие, что бы подавить возникающий внутренний бунт.
К
