не хотелось ни с того ни с сего останавливаться на въезде в поселок, когда лишь полмили отделяли ее от мотеля. Она проехала еще футов четыреста, затем все-таки ударила по тормозам. Совсем рядом – протяни руку и достанешь – сияли окнами жилые дома: неказистые, с фанерными стенами. Чуть правее находилась стоянка для трейлеров. Слева громоздилась цистерна, выступая скругленной вершиной над крышей продуктового магазина.
– Что? – раздраженно спросила Натали, повернувшись к попутчику. – Желаете выйти здесь?
Но Том Два Ворона уже выскользнул из салона, оставив дверцу открытой. Он побежал вперед, семеня короткими ножками в пляжных шлепанцах, пронесся перед капотом, скрылся в тени и там запричитал на языке мохаве.
Натали решила, будто у Тома Два Ворона приступ или что-то в этом роде. Бросать людей в беде было не в ее правилах, поэтому она решительно вышла из машины и направилась к старику.
Тьма была гулкой, мелко клубящейся, гранулированной. Круги света под уличными фонарями походили на галактики, отделенные друг от друга непреодолимым барьером из темной пустоты.
Тьма ныла в ушах, точно туча москитов. Этот навязчивый, омерзительный писк оглушал, и могло показаться, будто из него состоит весь мир вне салона «Бьюика». Из него и из ритмичных всхлипов, похожих на звук работающей помпы.
Натали оглянулась. То, что она приняла сначала за цистерну, содрогалось, словно пораженное аритмией сердце. Колыхалась бахрома мясистых отростков. Влажно отблескивающие в свете фар «Бьюика» сети – то ли кишки, то ли сухожилия – оплетали двускатную крышу магазина и стелились в проулке. На стенах, заборах, на хилых кустарниках и дороге серебрилась слизь, точно иней.
Ловец снов упал к ногам Тома Два Ворона. Старый индеец содрал шляпу, взлохматил длинные волосы. Затем приосанился и зашагал в сторону «цистерны».
Натали охватили сомнения. Она оглянулась на «Бьюик», который не стоило оставлять открытым. Но сомнения длились недолго, точно что-то отсекло колебания и вообще лишние мысли. Длинноногая Натали кинулась за попутчиком вдогонку.
В мелко клубящуюся тьму. Навстречу москитному писку и утробным всхлипам.
А оно все выворачивалось, выворачивалось, выворачивалось…
2
Ласкова волна. Гладит бока и брюхо, подобно нежному материнскому плавнику. Погружаюсь в воду по глаза и наблюдаю, как на бирюзовом небе появляются белые клочки облаков и как снова растворяются в синеве. Непрерывна и случайна череда рождений и смертей, небо отражает жизнь народа кхару так же, как море отражает ход огненного круга.
Горизонт теряется в паркой дымке. Непонятно, где заканчивается море и начинается небо. Ясно только, что кхару живут в море, а змеекрылы и огненный круг – в небе.
Мир Ша-Даара безбрежен. Только вода на все стороны света. Вода синяя, вода зеленая, вода желтая, вода белая. Вода, отравленная донными вулканами, вода, которая из-за водорослей густа, как слизь, покрывающая
