культуры Эдварда Б. Тайлора (1871) и до сих пор влияет на интерпретативный поворот – переходить в другие перформативно-прикладные этнологические понятия культуры и в итоге намечает подчеркивающее различия понимание культуры, которое привил культурологии постколониальный поворот.
Влияние «поворотов» ощущается и в профилировании непосредственно дисциплин и самого стиля исследования. Поэтому для совершения культурологического «поворота» недостаточно простого поиска теорий в зыбких междисциплинарных пространствах. Принципиальнее здесь оказывается его закрепление в дисциплине. Потому что новые культурологические ориентиры вовсе не замещают собой дисциплинарную работу, хотя часто можно слышать предположения и критику подобного рода.[120] Напротив, они становятся основным условием междисциплинарной работы именно благодаря тому, что их питают и методически насыщают отдельные дисциплины. Даже если с недавних пор все чаще говорят о возвращении культурологических исследований в дисциплины, то особенно важной оказывается стимулирующая сила «поворотов», помогающая отточить узкоспециальные компетенции. Оттачивается при этом и междисциплинарная полемика, начинающаяся с вопроса о главенствующих дисциплинах. Который, однако, все больше уклоняется от необходимости именно в контексте вызовов глобализации стремиться к взаимодействию, делающему плодотворной обоюдную напряженность между дисциплинами в зонах контакта и перевода.
В сфере междисциплинарного контакта разветвление «поворотов» также необязательно ведет к ситуации бесконфликтного эклектизма, что соответствовало бы постмодерну, который, впрочем, не позволяет говорить о «постмодернистском повороте».[121] Напротив, разветвление и сосуществование «поворотов» ведет к сохранению напряженных отношений между ними. В контексте англо-американских cultural studies это напряжение становится особенно острым – ведь там в сторону общественных и социополитических дебатов о культуре смещаются не только границы дисциплин, но также и границы академического дискурса. Клиффорд Гирц формулирует этот переход с метафорической точностью и лаконичностью: «После поворотов пришли войны: культурные, научные, ценностные, исторические, гендерные, войны между „древними“ и „новыми“».[122] «Культурные войны» в США происходят не в последнюю очередь в форме споров между противоположными политическими группировками вокруг определения американских ценностей (религии, семьи). В последние годы эти войны были развязаны главным образом сторонниками консервативного направления – не в последнюю очередь как защитная реакция на критический познавательный потенциал культурных исследований, завоевывавших все больше публичного пространства. Примечательно, однако, что критические науки о культуре оказались бессильны в борьбе с текущими политическими решениями, которые нередко обнажают недостаточное
См.:
См.:
См.:
