преимущественно распропагандированных большевиками солдат, было встречено откровенно враждебно, а попытка арестовать их вожака, поручика Игоря Зубрилина, для чего Костицын с небольшой охраной направился в расположение полка, едва не стоила ему жизни, и от расправы пришлось спасаться чуть ли не бегством.
Хотя уже на следующий день Бош выехала в расположение 2-го гвардейского корпуса, расквартированного в окрестностях Жмеринки, за военной помощью против «карателей», а из Петрограда в Винницу пришло известие о свержении Временного правительства, к вечеру 28 октября юнкера окружили Народный дом и предъявили совдепу ультиматум за подписью Костицына с предложением сложить оружие; на размышления давалось 15 минут. В результате пулеметного обстрела (вмешавшийся в схватку броневик красных был подбит и сгорел) здание взяли штурмом, арестовав в нем полсотни человек. Но всем большевикам удалось скрыться, и после ряда неудачных стычек с правительственными войсками, разобрав мост через Буг, повстанцы закрепились в центре Винницы, где установили пулеметы в окнах верхних этажей и на чердаках зданий, перекрыли улицы окопами и баррикадами.
Как вспоминал один из пленных, доставленных под конвоем на железнодорожный вокзал, Костицын, приехав туда на броневике, потребовал от них выдачи «подстрекателей», грозя-де расстрелять каждого десятого, а потом – и каждого пятого, из-за чего «некоторые в шеренге плакали, двое упали в исступлении и стали называть “мятежников”, главным образом – тех, кого не было в шеренге». В приказе, подписанном тем же утром, 29 октября, Костицын сообщал о подавлении «бунта», поднятого «горсткой безответственных лиц», заливших «братской кровью улицы Петрограда, Москвы, Киева, Винницы и других городов». Указывая, что «порядок восстановлен кровью и жертвами настоящих сынов Отечества», Костицын в качестве «военного комиссара Временного правительства» обещал «беспощадно душить всякую новую попытку бунта» против «революционной демократии» и, требуя немедленной сдачи захваченного оружия «представителям законной власти», объявлял Зубрилина «предателем Родины и Революции». Под влиянием начавшегося в полдень артиллерийского и пулеметного обстрела позиций «бунтовщиков» с левого берега Буга окруженные повстанцы согласились на мирные переговоры, от которых Костицын наотрез отказался, повторив свои ультимативные требования. Вечером, получив через парламентариев заявление растерявшегося Зубрилина о принятом им решении «прекратить военные действия 15-го полка» (большинство его солдат разбежалось, другие митинговали, а исполком совдепа, по сути, распался), Костицын, угрожая возобновлением обстрела, потребовал от «бунтовщиков» немедленно сложить оружие, разобрать баррикады на улицах и мостах, очистить здания телефонной станции и телеграфа. На следующее утро, 30 октября, вереницы солдат потянулись к Народному дому и, побросав там свои винтовки и пулеметы, разбрелись по окрестностям. Любые митинги и собрания, кроме похоронной процессии (а в ходе боев погибли четверо красных, двое юнкеров
