организовал в институте ряд геофизических отделений – сейсмическое, магнитное, аэрологическое, теоретическое, атмосферно-электрическое и метеорологическое.
Мы приехали в институт неожиданно и очень всех перепугали. Нас повели осматривать лаборатории и службы, причем было проявлено совершенно определенное очковтирательство: как новые показывали те работы, которые были выполнены еще при Рябушинском и даже при Бубекине. Новое имело место, но только еще не было готово: сейсмическая станция строилась, и никакой работы вестись не могло. Пока мы осматривали котлован, Пришлецов побежал в барак, предназначенный для магнитных приборов, и наскоро произвел их расстановку по тому же методу, по какому Лазарев показывал рентгенологическую лабораторию банкиру Марку. Мы сейчас же обнаружили, что наскоро поставленные приборы с находившимися около них лженаблюдателями не были годны для наблюдений.
Атмосферное электричество находилось в ведении профессора Сперанского (зятя Лейста), которому группа геофизиков старалась отлить свои слезки, когда он при Лейсте командовал ими. Сперанский был в состоянии вести свой отдел, но ему намеренно не давали этой возможности. Аэрологией занимался известный доносчик Виткевич, заполнивший своими доносами не одну папку в Наркомпросе. Словом, институт являлся осиным гнездом, в котором мало делалось настоящей работы и велась постоянная склока. Наиболее умным и талантливым был Бастамов, но он, со стороны характера, ничем не отличался от остальных. На обратном пути мы обсуждали положение в институте, и мне было предложено войти в него в качестве члена коллегии. В конце концов я согласился, но далеко не сразу и после многих бесед с Сергеем Алексеевичем Чаплыгиным.
Чтобы понять взаимоотношения в институте, нужно обратиться далеко назад. У Лейста была дочь, на которой женился Александр Афиногенович Сперанский, бывший в то время (1904–1905 гг.) оставленным при университете. Лейст предпринял целую кампанию для того, чтобы очистить путь Сперанскому: выгнали приват-доцента Брошадта, поставили в невозможные условия оставленных при университете Бастамова, Ханевского, Пришлецова и Бончковского, которые все были моложе Сперанского, но могли его обогнать. Им было запрещено пользоваться библиотекой института, а чтобы они не засиживались в лабораториях, клозеты были заперты, и ключи имелись только у Лейста и Сперанского. В саду института дежурил сторож, который сейчас же доносил Лейсту, если кто-нибудь позволял себе «сделать пи-пи» в саду. Отсюда – скандалы. Когда Сперанский защитил магистерскую диссертацию, Лейст провел через министерство новую должность профессора и назначение на эту должность Сперанского вопреки уставу. Только после этого четырем молодым геофизикам была предоставлена возможность сдать магистерские экзамены. Естественно, что, когда после революции все они, по декрету Покровского, стали профессорами, они постарались выместить Сперанскому все свои страдания.
