С такими игрушками ходят только верхние: приемщик с горной пристани, например, в межсезонье смешит весь поселок своим клетчатым зонтом с кружевами).
Было тихое серое утро. Ударяясь о воду, каждая капля дождя подпрыгивала звонким столбиком, будто желая вернуться в небо, и оттого море казалось ворсистым. Широкая, почти квадратная плоскодонка шлепала по морю лопастями бортовых колес. Старый Макей вертел педали; пыхтение и покрякивание почтаря разлеталось далеко над водой. Пассажир праздно сидел на корме.
– По-очта! – торжественно прокричал Макей, хотя никого, кроме Варана, на пристани не было. – Добрые люди, примите поклон от близких ваших и далеких, за добрые новости благословите Императора, за дурные прокляните Шуу! По-очта!
Голос у старика был не то чтобы приятный, но раскатистый. Варан заметил, как чужак под зонтиком морщится, явно борясь с желанием заткнуть уши. Еще подумает, что Макей напоказ горло дерет!
Варан вдруг обиделся за старого почтаря. Макей никому не кланялся, но уважал однажды заведенный порядок и бороду расчесывал надвое даже тогда, когда приходилось неделями болтаться в открытом море. Не окажись в округе ни души, Макей все равно прокричал бы уставное приветствие почтового цеха, только не станешь ведь объяснять это молодому франту, развалившемуся на корме со снисходительной ухмылочкой…
Лодка причалила.
– Привет, дядь Макей.
– Привет, Варашка. Это самое, кхе…
Ненатурально закашлявшись, Макей обернулся к пассажиру:
– Прибыли, это, ваша милость.
Милость сложила зонтик, кисло улыбнулась и, балансируя в шаткой плоскодонке, поднялась на ноги.
Милости было на вид лет восемнадцать. Бесцветные мягкие волосы, невероятно длинные – до плеч, наверное, – торчали из-под низко надвинутого капюшона. Тонкие губы по цвету не отличались от бледных щек; самым ярким пятном на лице пришельца был нос – ярко-красный, распухший от насморка, с нервно трепещущими ноздрями.
– Гости к вам, – Макей покосился на Варана. – Вернее, не гости, а… это, горни.
Почтарь испытывал, по-видимому, затруднения. Пассажир его был одет и снаряжен как важная особа, но выглядел как простуженный сопляк и держался без подобающего достоинства – вот выбрался на каменный причал, не дожидаясь, пока сбросят трап… Опять же, если ты в самом деле горни – почему не путешествуешь верхами?
Оказавшись на суше, чужак первым делом поскользнулся и чуть не упал:
– Ой… Добрый день, уважаемый. Я к вам с поручением от Императора.
Сказано было просто и буднично.
– Ко мне? – поперхнулся Варан.
– К вашему князю, – пришелец снова поскользнулся на ровном месте, неуклюже взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. – Туда, – и неопределенно ткнул пальцем в перепончатую изнанку своего зонтика.
Макей бросил на причал два пузыря с почтой – для поселковых и для верхних. Махнул Варану рукой: я, мол, свое дело сделал. Сел на педали, резко крутанул назад, так что вода у пристани закипела. Лодка отошла от берега, оставляя явственно различимый след на воде.
– Мне, наверное, следует предъявить верительные грамоты? – спросил чужак и неуверенно чихнул.
Лодка Макея медленно уходила за мыс – к рудокопам, на Малышку. Варан закинул на плечи оба пузыря; мешки были легкие, накануне сезона у людей поважнее занятия, чем на ракушке ножичком корябать, однако Варан согнулся под ношей и с натугой засопел: пусть пришелец видит, что ему тяжело. Что у него заняты обе руки. И что нести деревянный сундучок, сиротливо стоящий посреди причала, кроме владельца, – некому.
Чужак, помедлив, взял сундучок за кожаную ручку. Поднял легко; да он пустой, подумал Варан почему-то с раздражением. Для виду таскает с собой господский деревянный сундучок, только чтобы за важную птицу его держали. Или продать собирается. Или вообще украл где-то. А вся его болтовня насчет поручения от Императора – вранье, хуже того – поклеп и ересь…
– Может, мне все-таки предъявить грамоты? – настойчивее спросил чужак.
– Идемте, горни, – сказал Варан. – Кому надо – предъявите.
И, не оглядываясь, привычно прыгая с камня на камень, двинулся к берегу. Мешки с почтой тихонько звякали и покалывали спину.
Чужак отстал. На тропинке под козырьком Варану пришлось дожидаться его, сгрузив пузыри наземь. Господинчик не раз и не два оступился, провалившись по колено в воду; зонтик он наконец-то закрыл и спрятал под мышку. Дошло наконец-то: рыбке зонтик не нужен… А может, просто сил не хватило мучиться с сундучком и зонтиком одновременно.
Варан ждал соплей и проклятий и немало удивился, разглядев на лице господинчика улыбку. Соплей,
