начала я. – Однако человек, которого вы и все остальные считают Филиппом Петерсеном, не есть Филипп Петерсен. Я не знаю, кто он, но это не мой муж.
В трубке молчание. Я ждала, когда она спросит, что произошло. Но вместо этого она сказала:
– Немедленно выезжаю к вам.
Я поблагодарила, чувствуя, как глаза наполняются слезами облегчения, но живо их смахнула.
– Не за что благодарить, – ответила Петри. – Это же моя работа.
И она повесила трубку, раздались частые гудки.
Усевшись на диван, я снова принялась разглядывать парусник в рамке. Мне уже казалось, он плывет по волнам. Закрыла глаза.
И в ушах опять зазвучали восклицания фотографов. Господин Петерсен! Госпожа Петерсен! А потом голос Ханзена: «С вами все в порядке, госпожа Петерсен?»
Мысленно я унеслась далеко-далеко, вот и вспомнила, как Филипп всегда обращался ко мне «госпожа Петерсен», если я его чем-то раздражала или казалась ему слишком строгой, слишком серьезной. А я каждый раз чуть на стенку не лезла, мне не нравилась моя новая фамилия, нипочем я не могла по-настоящему привыкнуть к тому, что меня зовут так, как родителей Филиппа, а не как моих родителей. Когда речь заходила о том, надо ли нам носить общую фамилию, мы никак не могли договориться. Перед свадьбой ругались ночи напролет, спорили об этом за красным вином и пиццей из картонной коробки. В конце концов Филипп предложил игру «камень – ножницы – бумага». И с тех пор мы всегда так и поступали, если не могли прийти к общему решению. Даже собирались таким способом давать имена будущим детям, потому что Филиппа невозможно было отговорить от Артура для мальчика и Линды для девочки, а мне нравились Лео и Амели. Ну, в общем, по поводу моей девичьей фамилии мы сыграли в «камень – ножницы – бумага», и я проиграла. А проигрывать я никогда не умела.
Вспомнила я и одну из наших вылазок на берег Северного моря. Я была беременна на позднем сроке. Сидим мы на полотенце, вокруг песок, пахнет кремом для загара и морем, а мы спорим о какой-то ерунде. Наконец, Филипп в знак капитуляции поднял руки вверх со словами: «О’кей. Ты права, госпожа Петерсен. Давай прекратим этот спор».
Но тем самым он еще больше распалил мою жажду борьбы. «Вот видишь, – сказала я. – Тут дело такое, вот прямо как с этой фамилией». Филипп буквально застонал: «Ну, послушай, Зара! Опять эта старая тема? Уму непостижимо, что ты до сих пор меня упрекаешь. Мы сыграли в игру, ты не победила. Неужели надо опять и опять к этому возвращаться?» А я ему: «Тебе как-то удалось обвести меня вокруг пальца». Филипп сказал: «Ладно тебе, это уже смешно. В этой игре обмануть никого нельзя, в том-то все и дело». – «Разумеется, – иронизировала я. – Конечно, как же». Тут он по-настоящему возмутился: «Неужели ты думаешь, что я действительно способен на такое?» Я ответила: «Знаешь, ты попросту привык получать всегда и все, что ты захочешь. В этом, возможно, и нет твоей вины». – «Что ты хочешь этим сказать?!»
Я промолчала.
Но про себя решила, что сына в любом случае назову Лео.
Хорошо
