из середины наобум, из конца в начало, от первой занятной для вас строчки до первой усталости. Даже если это будет происходить у полки книжного магазина.
Про рыбок
У меня был друг, знакомый с человеком, у которого жили дрессированные рыбки. Дрессированные не для цирка, конечно. Что там, на арене, можно увидеть даже с первого ряда? Дрессированные для рыбалки. Как утверждал мой товарищ, рыбки здорово подманивали к крючку хозяина-дрессировщика стайки уклеек, плотвы и даже небольших подлещиков, делая вид, там, под водой, что очень ловко едят с крючка всякую рыбью вкуснятину. Сами, понятно, только около лески ртами хлопали.
Глупые дикие рыбы накалывали свои нежные, жаждущие еды губы на острые, спрятанные под червями, опарышами и другими деликатесами японские крючки. Японские трудно было достать, но такому человеку с дрессированными рыбками всё по плечу.
Самое настоящее приключение начиналось осенью, когда через поредевшую жёлтую траву водоёмов начинала шастать голодная щука. Злая, жестокая и неуправляемая от голода, она запросто могла проглотить маленьких, безобидных дрессированных рыбок, хотя безобидными их назвать трудно. Словно герои-пионеры времён войны, подманивали они зубастых щук к лодке, в которой сидел хозяин со спиннингом и покуривал в ожидании добычи.
Задача рыбок заключалась в том, чтобы обнаружить щуку, дать ей заметить себя, привлечь внимание. При дрессировке использовались не только быстрые рыбки, но и рыбки яркой расцветки: гуппи, вуалеохвосты и другие красавицы.
Ну, а дальше им нужно было бежать. Бежать со всех хвостов и плавников через ряску, кувшинки и тростник. Бежать, пронзая краешек ила у самого дна, чтобы на мгновение застлать глаза преследователю. На немыслимой скорости лететь (все-таки глагол «плыть» не передаёт движение так, как «лететь») через серую холодную октябрьскую воду к своему двойнику – блесне или искусственной рыбке, в нежном поролоновом брюшке которой прячется невидимый острейший крючок.
Дрессированная рыбка проскальзывала мимо наживки под лодку, а запыхавшаяся щука хватала в злобе внезапно остановившуюся добычу.
Безумная, захватывающая игра!
Как рыбок дрессировал тот человек, было тайной. Это и понятно – разболтаешь по секрету всему свету и останешься без рыбы. Потеряешь вес не только выловленной рыбы, но в обществе рыбаков тоже.
Я завидовал. Я изнывал от желания узнать секрет. Я пытался сам дрессировать пойманных под камнями пескарей, но ничего не выходило. Если уж совсем честно, я даже прибегал к помощи детской книжки про красного петуха Плимутрока. Но мои рыбки лишь «шкворчали» на сковороде, загибали хвостики вверх от нестерпимого жара и обугливались, если их не успевала снять с печки бабушка.
Чем дольше я ловил и дрессировал пескарей и думал, думал, думал, тем больше чувствовал какую-то нечестность во всем этом. Получалось, что рыбки эти дрессированные предавали своих же. Они не были героями-пионерами, не боролись с захватчиками, а подло заманивали в стан врага своего же брата.
Получалось, что не всё, кажущееся удивительным, ярким и захватывающим, является правильным, честным и благородным. Да и добыча без труда и пота постна и безвкусна. А ждать в лодке появления чуда – скучно, глупо и даже нечестно. Гораздо интереснее попытаться всё сделать самому. От начала и до конца. До самой точки.
Мечты
Мечты сбываются и не сбываются. Любовь приходит к нам порой… не так.
Сослуживец по моей прежней работе мечтал. Он постоянно, ежеминутно трудился над этим, был всегда сосредоточен на процессе мечтания, даже когда выполнял важное рабочее задание или принимал пищу в шумной столовой. Но мечтал он не как другие: «Хочу… Вот бы… А было бы у меня…» Он свою мечту по-де-таль-но, точно, как по чертежу, создавал, миллиметр к миллиметру, штришок к штришку, тютельку к тютельке приставлял. Но как-то так получалось всегда, что мечты его испарялись, таяли, а чаще ускользали к другим.
Всё, о чем мечтал этот человек, сбывалось у людей, иногда совсем ему не симпатичных. Мечта, погостив немного, увы, вскоре изменяла ему, превращаясь в реальные блага для других.
Не подумайте только ничего такого: здоровье, мир во всем мире, чистое небо над головой, как пишут традиционно в открытках, – про это он не думал. И если уж совсем честно, то человеком был, как все считали, так себе, никудышным, и работником невесть каким. План еле наскребал, в общественных делах не участвовал, а мечты его были пустые, вещественные: отпуск в августе, премия, мелочи вроде цветного телевизора, подписок на книги, путёвок в санаторий или на турбазу, билетов в Москву: в театры и музеи.
Представляете – всё это улетучивалось и благополучно оседало «в карманах» других. Ибо если твой сосуд вдруг оказался пуст – загляни к соседу, учили новичков
