меж темза углом —
ностальгия
и вечность.
Поворот —
и перед взором
простор без линий;
вид Вселенной —
привычный,
но отныне без горизонта,
откровенный,
новооткрытый.
А ритм
у Вселенной —
горизонтальный
и вертикальный
всюду…
Родина гармонии
Иду под дождём,
как в юности,
некогда
пропавшей
внезапно.
Впрочем,
после земной
пришла
неземная,
вечная юность.
Иду под дождём,
как в юности.
И думаю о Мандельштаме,
узнающем
у Пушкина
итальянскую
гармонию.
Где же родина
гармонии,
воспринятой нами?
Наше утро начинается с боли…
Правильно сказал поэт Айзенберг…
Когда бесчеловечное в людях
угрожает человеческому роду,
не первостепенны вопросы цезур и метафор.
Наше утро начинается с боли —
боли мира.
Поэты, где свет?!
Где Назым Хикмет Ран?!.
Девочка!!.[1]
В ХХ веке я не мог молчать,
в начале XXI века
я скоро не смогу говорить.
Отвесные ритмы
Отвесные
ритмы
лучами
незримо
спускаются,
пронизывая
строки.
Опустишь
руку
в карман
пиджака
и почувствуешь
в ладони
звезду;
аккуратно
достанешь её
и, не успевая разглядеть,
возвратишь
на небо.
Самый длинный верлибр на земле…
Расстояние между нами —
простор для нашего молчания…
Тысячи миль, миллионы футов
словно взялись за руки,
желая соединить этой вязью
тебя и меня, —
в каждом отрезке таится строка
самого длинного верлибра на земле.
Молчание – новая речь.
Дождь
Снова дождь с утра.
Он идёт, не думая прекращаться,
как зимой в Галисии.
Он увлажняет там
узкие заводи океана,
скалы и холмы,
красивые скулы
зданий
в городских кварталах,
открытые лики площадей,
мощёных, похожих
на мозаику, фреску.
Снова дождь с утра.
Отвесными струями
так просто,
так быстро
соединяет
небо
и землю.
Такое
