ураган,такая страсть, как божий дар!
тягай из пазухи наган,
такой чудовищный гайдар!
Костлявая, как рыба хек,
впотьмах таращится толпа…
И тут пошёл такой бишкек,
что затрещала скорлупа…
Хоть плюй, хоть плачь, хоть бей, хоть режь!
Такие нынче времена.
А вдруг пойдёт такой манеж,
но только этого не на…
Романс
Милая женщина, по мановенью
жизни ознобной – пустыни бесплодной
ты постепенно становишься тенью —
тенью прозрачной, тенью бесплотной.
Незабываемы эти мгновенья,
этот печальный момент узнаванья,
невыразимые прикосновенья
этой осенней тоски без названья…
Милая женщина, что же творится
в сердце, которое бьётся смертельно?
Но перевёрнута эта страница —
вот и две жизни тоскуют отдельно.
Тяжёлая лира
Я взял её в ладони, как берут
за два крыла подраненную птаху,
измазанную в пепел и мазут,
открытую погибельному мраку…
И так она дрожит в моих руках!
А каждая струна – как пуповина…
Её насквозь пропитывал сквозняк
и пачкала кладбищенская глина.
Заброшенная в сумерки и чад,
замаранная вьюгами и кровью,
она привыкла вкрадчиво звучать,
она смирилась с тайною любовью…
Но так она в моих ладонях жглась,
как Божий отсвет на пожарах мира,
столетиями втоптанная в грязь
и с ужасом подобранная лира…
Она звучит, а в сердце тишина,
она дрожит, как тёмная химера,
она давно от горя онемела —
переживая наши времена…
Но отчего, не оскверняя слух,
почти не различаемый сначала,
всё громче разносился чудный звук? —
А это грязь отечества звучала!
Пророческое
Пошла седина – в бороду, а бес – в ребро,
оказывается, поэты до пенсии доживают,
и в этом виной, наверное, словесное серебро,
за которое почему-то сегодня не убивают…
В бессонной душе поэта проходит за веком век,
несутся на меткий выстрел матёрые бандюганы:
Россия, как мясорубка, работает без помех —
всё перемелят начисто телевизорные экраны.
Поэт всегда одиночка, поэтому обречён
на жизненное забвенье, на мизер посмертной славы,
особенно
если пророчествует,
и вдруг за его плечом
дрожа, как мираж в пустыне, разваливаются державы!
2017
Вот и соткался из снов и туманов
новый две тыщи семнадцатый год —
новое время глобальных обманов,
новый предвестник глобальных невзгод.
Снова раздрай на всемирной арене…
С ужасом, словно открылся Аид,
позеленевший от времени Ленин
на
