именно было сказано. У нее даже не было предположений на этот счет, хотя в тоскливые первые дни после смерти отца все казалось непонятным и зыбким. Между ними троими то и дело вырастала стена, пусть даже совсем ненадолго. Чувство отчужденности могли вызвать неверно понятый взгляд, действие, воспоминание о чем-то, что остальные забыли или запомнили по-иному. Они искали друг в друге сочувствия, силы и уверенности, но почему-то не находили, и это разочарование, наряду с горем и страхом, отравляло воздух, которым они дышали. Незадолго до отъезда Даниэля Джоан столкнулась с ним, когда тот выходил из комнаты матери с суровым лицом и крепко стиснутыми зубами. И, как ни странно, в его глазах она увидела блеск невыплаканных слез. Даниэль никогда не плакал. У могилы отца боль читалась на его лице, он выглядел старше своих лет, но не плакал. Брат оттолкнул ее, не сказав ни слова, а Олив сидела на постели, в стеганой тужурке, в окружении открыток с соболезнованиями и влажных носовых платков, и выглядела бледной и потрясенной. Но бледной и потрясенной она выглядела с того самого ужасного и горестного момента, как умер ее муж, и, когда Джоан спросила, что случилось, Олив лишь покачала головой и продолжала хранить молчание. Даниэль уехал еще до конца отпуска, что заставило Джоан расплакаться. Потом он не приехал домой в следующий отпуск, и, что бы ни говорила Джоан, Олив упорно не желала обсуждать эту тему.
Прежде чем они выехали обратно в Маскат, Даниэль показал им свою палатку, небольшую и тщательно прибранную. В ней были кровать, сундук, стол со стулом, шкаф и несколько полок. Все практичное и невзрачное. Джоан взяла в руки его красный берет и провела пальцами по серебряному значку вооруженных сил султана с двумя скрещенными ханджарами. Вид его карабина, пистолета и коробок с патронами заставил Джоан задрожать. Они выглядели слишком реально. Девушка до сих пор не сумела привыкнуть к мысли, что ее маленький братик имеет дело с орудиями убийства. В последние шесть лет он служил в нескольких горячих точках, но она все равно не в силах была представить себе, что он может лишить кого-то жизни.
– А что, если мятежники спустятся с гор? Разве вам не понадобится более надежное укрытие, чем обнесенные колючей проволокой палатки? Основательные каменные укрепления? – спросил Рори.
– Да, наверное. Но дело в том, что у султана не так много денег и мы нуждаемся в людях и технике больше, чем в хорошем жилье, – пояснил Даниэль. Джоан осмотрела палатку и не нашла в ней ничего напоминающего о доме. Ни единой фотографии. – Могло быть и хуже. По крайней мере, я живу внутри форта. Бунгало полковника Сингера находится за колючей проволокой, снаружи, на другой стороне вади. У нас несколько недель назад был ужасный ливень, и вади превратилось в бурлящий поток. Полковник застрял там на два дня. Незадолго до этого он перевез туда жену, так в бунгало, когда он въехал, не было даже канализации. Просто в углу спальни стояла параша.
– Ах, бедная миссис Сингер! Кстати, раз уж об этом зашла речь, где у вас тут удобства? – спросила Джоан.
– Хочешь их посетить? Тут рядом есть кабинки с биотуалетами, но не советую ими пользоваться. Там воняет. Впрочем, скорпионов
