такая штука, что Гоголь на заставе, будучи коллежским регистратором, объявил себя коллежским асессором».)
Не то, что выходит такая штука, будто Гоголь наврал на себя штабский чин, а действительно такая штука вышла в натуре, и только осторожный не в меру тон статьи может рождать некоторое сомнение в этом факте. Гоголь подчистил на подорожной предикат «регистратор» и заместил его другим «асессор». Так он и был перепечатан и явился в Москву. Следовало бы автору, конечно, яснее выразиться, да как же говорить о подчистке[18].
П. В. Анненков – М. М. Стасюлевичу, 16 авг. 1876 г. М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке, том III, СПб., 1912. Стр. 327.
Я очень дурно сделал, что решился выехать из Петербурга, да еще в то время, когда чувствовал себя не слишком здоровым. Зато и поплатился порядком, покамест доехал до Москвы. Как нарочно, погода была самая скверная, дожди проливные. Я ехал день и ночь, потому что товарищ мой, ехавший до Москвы вместе со мною, не имел времени останавливаться. Итак, я в Москву приехал нездоровым, и хотя в течение нескольких дней почти все прошло и я поправился, но здешние врачи советуют мне недельку обождать для совершенного поправления. Итак, я теперь не уверен, буду ли у вас или нет, потому что срок моего отпуска недалеко до окончания своего и мне нужно будет поспешить в Петербург; впрочем, наверное я и сам не знаю… Жаль очень, что мне, хотя я, может быть, и приеду, нельзя будет есть никаких фруктов, а без этого и лето не в лето.
Гоголь – матери, 4 июля 1832 г., из Москвы. Письма, I, 216.
В дневнике своем под 11 июня – 7 июля 1832 г. Погодин записал: «Познакомился с Гоголем и имел случай сделать ему много одолжения. Говорил с ним о малороссийской истории. Большая надежда, если восстановится его здоровье. Он рассказывал мне много чудес о своем курсе истории в Патриотическом институте женском в Петербурге. Из его воспитанниц нет ни одной не успевшей». Погодин так заинтересовался педагогической деятельностью Гоголя, что тотчас написал Плетневу просьбу прислать ему для просмотра тетради гоголевских учениц в Патриотическом институте. На эту просьбу Плетнев отвечал Погодину: «Не думаю, чтобы тетради учениц Гоголя могли вам на что-нибудь пригодиться. Их рассказ уроков его очень приятен, потому что Гоголь останавливает внимание учениц больше на подробностях предметов, нежели на их связи и порядке. Я после вашего письма нарочно пересматривал эти тетради и уверился, что ученические записки все равны, то есть с ошибками грамматическими, логическими и проч., и проч. Что касается до порядка в истории или какого-нибудь придуманного Гоголем облегчения этого ничего нет. Он тем же превосходит товарищей своих как учитель, чем он выше стал многих как писатель, то есть силою воображения, которое под его пером всему сообщает чуждую жизнь и увлекательное правдоподобие». Вскоре и сам Гоголь писал Погодину: «Журнальца, которые ведут мои ученицы, я не присылаю, потому что он обезображен посторонними и чужими прибавлениями, которые они присоединяют
В каждом номере тогдашних «Московских Ведомостей» печаталось «Известие о приехавших в сию Столицу и выехавших из оной осьми классов особах», – начиная с полных генералов и действительных тайных советников, кончая майорами и коллежскими асессорами. Мы пересмотрели газету за весь 1832 год и не нашли там имени Гоголя или Яновского. Отметим для курьеза, что в одном из номеров отмечен приехавшим «коллежский асессор Ковалев» (так называется герой гоголевской повести «Нос»).
