заговорили одновременно.
– Вы уверены? – проговорил Варавва и ослабил воротничок рубашки – должно быть, ему стало трудно дышать.
– Как давно мы этого ждали! – воскликнула брюнетка, и ее красивое лицо порозовело.
– Что нужно делать? – осведомился угловатый мужчина и невольно прикоснулся к пиджаку, под которым просматривался пистолет.
Старик ответил всем троим:
– Я не говорю того, в чем не уверен. Если я сказал, что они появились, – значит, так и есть. Мне сообщили об этом те, кто не ошибается. Да, ждали мы очень давно. Очевидно, что делать – взять то, что наше по праву. Взять, чего бы это ни стоило.
Ответив своим собеседникам, он снова сделал значительную паузу, после чего добавил:
– И вы знаете, что времени у нас очень мало. Мы непременно должны управиться до летнего солнцестояния, чтобы провести церемонию по всем правилам.
Он замолчал, затем вскинул голову и приказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Музыку погромче!
Кто-то прибавил звук, и помещение наполнилось божественным голосом Марии Каллас.
Владимир Михайлович доехал до Исаакиевской площади, припарковал машину, подошел к мрачному зданию из серого камня. Над входом висела табличка:
«Всероссийский институт археологии».
Владимир Михайлович вошел в холл института.
Впрочем, холл – это громко сказано: за дверью был маленький пятачок перед лестницей, из которого еще выгородили деревянным барьером крошечный закуток для охранника. Охранник этот был пожилым мужчиной с квадратной фигурой, квадратным лицом и серыми зализанными волосами. В нем было что-то от состарившегося старшины-сверхсрочника.
При виде Владимира Михайловича этот состарившийся сверхсрочник лязгнул стальными зубами и проговорил:
– Кто – куда – зачем – на каком основании?
От неожиданности Владимир Михайлович, человек сугубо штатский, невольно вздрогнул и вытянулся по стойке «смирно». В следующий момент он осознал, что находится не в казарме и не на плацу, а в серьезном академическом институте. Расслабившись, он примирительным тоном проговорил:
– Я к профессору Цапелю, на консультацию.
Охранник взглянул на посетителя неодобрительно, выразив в этом взгляде все, что он думает о штатских. Однако возражать он не стал, сделал какую-то пометку в толстом журнале и строго проговорил:
– Цапель – второй этаж, комната номер двести пять!
Владимир Михайлович поблагодарил и направился к лестнице.
Коридор второго этажа был отгорожен от лестничной площадки стеклянной дверью, на которой красовалась табличка:
«Отдел поздней античности и раннего Средневековья».
Владимир Михайлович толкнул эту дверь и пошел по коридору, читая номера и таблички на дверях: «Северное Причерноморье», «Печенеги и половцы», «Гиперборея»…
Наконец он подошел
