обидеть, но прошу, будь честной хотя бы с самой собой! Ты же знаешь, здесь тебя никто не осудит. И я знаю, как для тебя важно это место.
Действительно, не ей, а мне нужен этот разговор…
Тогда почему я опять молчу?
– Алиса, я рада, что у вас с Алексом всё хорошо. Если ты в этом уверенна. Но представь – а если когда-нибудь он снова… сорвётся? Нет-нет-нет, я не говорю, что так будет, гипотетически, просто представь – сможешь ли ты его снова простить? Сможешь ли ты связать свою жизнь с этим человеком, прощая каждый раз такое поведение?
Я чувствую, как во мне закипает злость. Энн, и ты туда же?
– Да черт возьми, вы что, сговорились все? Мои друзья уже весь мозг чайной ложечкой выели: «Алекс-не-изменился-Алекс-бабник!». А я говорю, что у нас всё хорошо! Слышишь меня? ХА-РА-ШО!
– Алиса, милая, я не хотела тебя обидеть! Я задала вопрос, на который неплохо бы ответить. Самой себе. Я понимаю, это сложно, но иногда стоит мысленно смоделировать неприятные и даже страшные ситуации, чтобы понять саму себя. В жизни может случиться всякое, но…
Я не даю Энн договорить, и резко подскакиваю. Всё, хватит с меня этого! Поверить не могу, что впервые за полгода я покидаю эту комнату в таком раздрае. Впервые мне не хочется обнять Энн, уууух, я бы ещё её толкнула, попытайся она удержать меня!
Захлопывая дверь, слышу приглушенный голос: «Алиса, если что, приезжай!».
Ага, обязательно! Приеду как-нибудь с фамилией Алекса в паспорте и спрошу: «Ну что, стоило мне моделировать какую-то дрянную ситуацию, а?» . Или ненавязчиво так суну руку с обручальным колечком в вытянутое от изумления лицо Энн… Да, точно, так и сделаю!
3
Следующая неделя прошла под девизом «придумай, что ещё можно было сказать Энн». Это изощрённая форма зависимости – до бесконечности прокручивать в голове возможные варианты разговора… Представлять диалоги, которые уже никогда не воплотятся в жизнь, оттачивать в голове колкие фразы, которые должны были бы накрепко засесть в голове Энн. Той самой Энн, которая усомнилась в нашей с Алексом любви! Я придумала не меньше десяти концовок, после которых любой скептик был бы окончательно разгромлен!
Время от времени злость сменялась чувством собственного интеллектуального превосходства. Зачем обливать душу Энн ядом, если можно с аргументами, с расстановкой разложить ей по полочкам – почему она не права. Бедняжка, видимо она не очень разбирается в счастливых отношениях с мужчинами, раз видит в каждом неисправимого безнадёгу! И после моего объяснения Энн стало бы стыдно и неловко за свое ошибочное предположение. Я уже вижу, как Энн заглядывает в мои глаза, словно провинившийся котенок, звонко разбивший вазу: «Алиса, почему я сразу не поверила тебе?».
Порой мне становится тошно от самой себя и от зацикленности в этой теме. Я как будто попала на крючок собственных фантазий, и уже не могу слезть. Изысканный мазохизм – изматывать себя одними
