таким манером? – спросил он.
Раньше я не видела Рида столь обеспокоенным. Когда он снова повернулся к нам, Лори встал, и обрывок коричневой бумаги упал на пол. Рид замер на месте, и его взгляд упал на обнажившийся фрагмент картины, где был изображен золотой лев.
– Это ваше? – обратился он к Лори.
Тот, опустив глаза, стал поднимать бумагу.
– Да, – с осторожностью ответил он. – Точнее… моей матери. Теперь мое.
Рид приблизился к картине, но Лори отшатнулся и выставил руку вперед, словно защищаясь.
– Погодите, – сказал Лори. – Вы сказали, что сегодня у вас нет времени. Вы сказали – на следующей неделе. Хотя к тому моменту, – добавил он, – я, быть может, отнесу ее в другое место.
– Вот как, – произнес Рид, поднимая руки вверх. – Я просто хотел поближе взглянуть на картину. Пожалуйста, позвольте, – добавил он, что, вероятно, стоило ему больших усилий.
– Почему? Минуту назад вам было наплевать.
Рид засмеялся; в его веселости проступала нервозность.
– Послушайте, дружище, извините, если я был резок. Сюда приходит черт знает сколько людей с фамильными ценностями тети Эдны или с чем-то, что они купили за три фунта у какого-нибудь чувака на Брик-лейн, и от этого немного устаешь. Но то, что принесли вы, кажется мне интересным. Если позволите взглянуть, я, возможно, смогу объяснить почему.
Поколебавшись, Лори положил картину обратно на стол и снял с нее остатки оберточной бумаги. Рид подошел к картине и начал жадно впитывать увиденное. Его пальцы замерли над полотном – над головой второй девушки, над ее змеящейся косой, над неподвижным взглядом льва.
– Боже мой, – выдохнул Рид. – Откуда у вашей матери эта картина?
– Я не знаю.
– А вы можете ее спросить?
Лори взглянул на меня.
– Она умерла.
– Вот как… – Рид колебался. – А… у вас есть соображения на тот счет, где она могла ее приобрести?
– Она покупала большую часть вещей в лавках старьевщиков или на блошиных рынках, иногда на аукционах, но это полотно хранилось у нее еще с тех пор, когда я был ребенком. Оно всегда висело у нее на стене, мать брала его с собой, куда бы мы ни переезжали.
– И где же картина висела в последний раз?
– В ее доме в Суррее.
– А она когда-нибудь говорила вам о картине?
– С чего бы матери о ней говорить?
Рид аккуратно взял полотно и посмотрел, что у него на обороте.
– Рамы нет, только крюк, – пробормотал он. – Что ж, – продолжил он, обращаясь к Лори. – Если ваша мать всегда вешала это полотно на стену, должно быть, оно имело для нее особое значение.
– Думаю, она просто считала его красивым, – предположил Лори.
– Красивое – не то слово, которое я бы употребил в этом случае.
– А какое слово употребили бы вы, сэр?
Рид сделал вид, что не заметил иронии в тоне Лори.
– По
