style="font-size:15px;"> – Двенадцать, – сказала она.
– Что? Ах да, целых двенадцать… да, помню тот позор, ту бесстыдную чехарду, когда… Словом, как ты сумела ужиться со всеми?
Она смело взглянула мне в глаза.
– Делала свое дело и не лезла в чужие. Свое дело знаю и делаю хорошо.
Я кивнул:
– Не сомневаюсь. У меня к тебе, Александра, такое предложение… Нет-нет, не раздевайся, я предлагаю тебе взять на себя пост начальника канцелярии президента. На свое место посадишь девочку или мальчика, которых выберешь сама, а тебе пора все свои знания применять на полную катушку.
Она подумала, поинтересовалась осторожно:
– А что с Ткаченко? Нынешним начальником канцелярии?
– Он слишком… – сказал я, – слишком… влез в интриги. Я понимаю, все интригуют и подсиживают, в этом две трети жизни политиков, но он интригам отдался весь. И восхотел слишком многое. Так что он уже уволен. Место свободно, ты никого не спихиваешь, не выковыриваешь из кресла.
Она не спускала с меня испытующего взгляда.
– Это несколько неожиданно, господин президент… Я как-то ожидала, что вы постараетесь всех заменить своими людьми. Так принято.
– А ты и есть мой человек, – ответил я. Ее глаза оставались вопрошающими, я пояснил: – Всех умных и хороших людей я рассматриваю как своих. Они и будут моими, пока не станут творить подлости… Так что у меня достаточно простой рецепт, чтобы удержать тебя в рядах моих людей.
Глаза чуть сузились, однако губы одновременно чуть раздвинулись в улыбке.
– Хорошо сказано. Трудно поверить, что это не из предвыборной речи. Но, говорят, политики прикидываются даже перед отражением в зеркале?
– Я пока еще не политик. Так как?
– Принимаю, – ответила она. – Я справлюсь. Честно говоря, добрые две трети документов для Ткаченко готовила я. Если не все три. Мне все знакомо. Не беспокойтесь, господин президент, я не подведу. И я в самом деле… ваш человек.
Я отпустил ее милостивым движением головы. Подумал с горькой иронией, что теперь в самом деле стала моим человеком: эта должность – и власть, и высокое жалованье, и привилегии. Правда, если не захочет еще большего и не примет предложения работать против меня от того, кто пообещает еще больше.
Вот и становлюсь политиком, мелькнула невеселая мысль. Начинаю подозревать направо и налево. И уже начинаю искать пути, чтобы суметь вписать имортизм в эту гниль, именуемую современным обществом. А то, мол, нас, имортистов, будут считать прямо зверьем…
Мать-мать-мать, сказал я про себя, но, похоже, очень громко, спохватился, как бы Александра не прибежала на зов. До чего же в нас въелась эта идиотская общечеловечность!.. Ну конечно же, Моисей, Иисус, Мухаммад, Лютер, Ленин с точки зрения современного юриста – преступники. Им можно вменить в вину убийства, организацию покушения на государственные устои, массовое уничтожение людей
