оружием, копьем и шпагой – словом, всем рыцарским искусствам, и уже два года назад в Алансоне на состязаниях по случаю коронации нашего государя Генриха Второго вы доказали, что хорошо восприняли уроки Ангеррана. Я же, бедная невежда, могла только любить вас и учить страху божьему. И ныне, восемнадцати лет от роду, вы – благочестивый христианин, ученый господин, мастер в ратном деле, и я надеюсь, что с помощью божьей вы будете достойны ваших предков, монсеньор Габриэль де Лорж, граф де Монтгомери.
Габриэль порывисто вскочил:
– Я – граф де Монтгомери! – Затем горделиво улыбнулся: – Что ж, я так и думал, я почти догадывался об этом. Знаешь, Алоиза, этими своими детскими мечтами я как-то поделился с маленькой Дианой… Но почему ты сидишь у ног моих, Алоиза? Встань, обними меня, святая женщина. Неужели ты перестанешь теперь смотреть на меня как на свое дитя только потому, что я наследник рода Монтгомери? Наследник Монтгомери! – с невольной гордостью повторил он, обнимая свою кормилицу. – Наследник Монтгомери! Стало быть, я ношу одно из самых древних и самых громких имен Франции… Одною из армий Вильгельма Завоевателя командовал Роже Монтгомери; один из крестовых походов на свои средства совершил Гильом Монтгомери… Нас связывают родственные узы с королевскими домами Шотландии и Франции, и меня будут называть своим родичем знатнейшие лорды Лондона и знаменитейшие представители парижской знати! Наконец, мой родитель…
Тут юноша оборвал свою речь, словно наткнувшись на препятствие. Но тотчас же снова заговорил:
– Увы, несмотря на все это, Алоиза, я одинок в этом мире. Я, отпрыск стольких царственных предков, – бедный сирота, лишенный отца! А моя мать! Умерла и она! О, расскажи мне про них, чтобы я знал, какие они были! Начни с отца. Как погиб он? Расскажи мне об этом.
Алоиза ничего не ответила. Габриэль изумленно взглянул на нее.
– Я спрашиваю тебя, кормилица, как погиб мой отец? – повторил он.
– Монсеньор! Это знает, быть может, один лишь господь бог. Граф Жак де Монтгомери однажды ушел из своего особняка в Париже и не вернулся обратно. Друзья и родственники тщетно разыскивали его. Он исчез, монсеньор. Король Франциск Первый велел нарядить следствие, но оно ни к чему не привело. Если он пал жертвой какого-то предательства, то его враги были очень ловки или очень влиятельны. Отца у вас нет, монсеньор, а между тем в часовне вашего замка недостает гробницы Жака Монтгомери: ни живым, ни мертвым его нигде не нашли.
– Оттого что его не искал родной сын! – воскликнул Габриэль. – Ах, кормилица, отчего ты так долго молчала? Не потому ли, что на мне лежал долг отомстить за отца… или спасти его?
– Нет, но только потому, что я должна была спасти вас самого, монсеньор. Выслушайте меня. Знаете ли вы, каковы были последние слова моего мужа, славного Перро Травиньи, для которого ваш дом был святыней? «Жена, – сказал он мне за несколько мгновений до того, как испустил дух, – не жди моих похорон, закрой мне только глаза и сейчас же уезжай из Парижа с ребенком. Поселись в Монтгомери, но не в замке, а в доме, который нам пожалован монсеньором. Там ты воспитаешь наследника наших господ,
