костюм направил авторучку на Директора. На шее у того, над накрахмаленным воротничком белой рубашки, заплясала красная точка и он ощутил в этом месте слабый укольчик, не сильнее комариного укуса. Через две с половиной секунды его сердце стукнуло в последний раз и остановилось. Тело откинулось на спинку кресла и замерло. А посиневшие губы продолжали улыбаться.
Эта улыбка оставалась на его губах, когда хирургическая пила с визгом резала его грудную клетку в спецморге при спецбольнице на вскрытии (заключение – острый инфаркт миокарда), когда потом эту грудную клетку зашивали, и даже на третий после кончины день, когда тело обряжали в дорогой темно-синий костюм, готовясь уложить его в красного дерева гроб. И только уже в гробу, перед выносом в огромный зал, где уже застыл почетный караул и все было готово к приезду Президента, главному хирургу-косметологу было велено подправить губы – придать им подобающее волевое выражение, как бы присущее покойному при жизни.
Президент прибыл к самому началу гражданской панихиды, выразил соболезнование жене и дочери покойного, пообещал не забывать о них и принимать участие в их дальнейшей судьбе (они знали, что он сдержит свое слово), коснулся правой рукой (с часами Patek Philippe) края гроба, постоял у гроба 25 секунд с опущенной головой, и отбыл – вершить дальнейшие судьбы страны и мира.
Исполняющим обязанности Директора пока был назначен его Зам по «общим вопросам». Чему удивились все – от родственников, до подчиненных, – кроме… него самого.
2
Очередной (нерабочий) день экс-журналиста, а ныне писателя, Лешки Молчанова, начался с рюмки выдержанного портвейна (после вчерашнего), овсяной каши и чашки зеленого чая.
Продолжился день вычесыванием кота Лени (Лешка, ненавидевший Совок во всех его проявлениях, любил старые советские песни и обожал Леонида Утесова) и очень неожиданным звонком. Городского телефона, которым Лешка практический не пользовался (зачем, если есть мобильник?), а в последние месяцы, когда поднимал трубку, слышал лишь что-то, вроде: «Еще жив, гнида жыдо-бандеровская?!. Ну, бл.., это ненадолго…», или: «Получил печеньки от пиндосов? Ну, жри их, только смотри не подавись, пидор!..». В таком вот духе. Лешка вздохнул, снял трубку и услышал… совсем другое:
– (тоненький девичий голосок) Алексей Николаевич, здравствуйте.
– Здрасьте…
– Это вас беспокоят из пресс-службы Вольдемара Жаворонкова. Мы хотим пригласит вас на еженедельную программу «Субботний вечер». Завтра. К 6-ти часам.
– Вы… вообще знаете, кто я такой?
– (с придыханием) Конечно, Алексей Николаевич! Вы – Молчанов, известный журналист и писатель! (помолчав, неуверенно) Оппозиционный…
– Я – уже экс-журналист. Типа, бывший… А Жаворонков в курсе вашего звонка?
– (радостно) Вольдемар Арнольдович лично дал указание. Вы… (осторожно) приедете?
– Почему бы и нет. Но за последствия – не отвечаю, хотя… Вы же все равно все со мной вырежете.
– (обиженно) Алексей Николаевич!.. У нас же прямой
