алкашами и писать об этом в своих репортажах, то и Томпсон отправлялся в «логовище контрабандистов» в Арубе, в публичные дома в Бразилии, пьянствовал и разъезжал с мотоциклетными бандами в Калифорнии, невзирая на риск оказаться в тюрьме или быть жестоко избитым. «Художественная литература – мост к правде, которую не может затронуть журналистика, – напишет Хантер своему редактору Ангусу Кэмерону в 1965-м. – Факты – ложь, когда их сводят к общему знаменателю». И хотя он отмечал среди знаковых фигур «импрессионистской журналистики» Эй. Джей. Либлинга в новостной прессе, спортивного журналиста Грантлэнда Райса, певца «расовой проблемы» Джеймса Болдуина и Нормана Мейлера с его экзистенциальным гневом, но все же с его точки зрения ни один из них не смог ухватить взрывной смысл «личного журналистского приключения», отличавшего Оруэлла, Лондона и Хемингуэя.
Так что нет ничего удивительного в том, что молодой Томпсон приглашает Уильяма Фолкнера вместе с ним «красть цыплят», объявляет Нельсона Элгрина столь же порочным, как и Никсон, предупреждает Нормана Мейлера, чтобы тот смотрел за своим тылом, потому что «ХСТ» уже пишет «Великий Пуэрториканский Роман». Хемингуэй охотился на львов у горы Килиманджаро, Хантер Томпсон заваливает своим длинным охотничьим ножом кабана в Биг Сур. Если Джинджер Мэн у Донлеви заказывал пять стопок виски, чтобы разойтись, то Томпсон заказывал пять бутылок. Семимильными шагами он двигался к своей цели, к тому состоянию, когда по сравнению с его экстремистской историей «Сердце Тьмы» начнет казаться какой-нибудь байкой, которую рассказывают детям на ночь.
«Во многих наших самых первых беседах, – говорит Уильям Кеннеди, – главной темой была оригинальность писателя: насколько сила языка отделяет его от остальных, насколько их истории, а не их идеи, были великими, а для того, чтобы идея была жизнеспособной, требовалось воплощение автора в повествовании, иначе она была бесполезной. Идея прийти к читателю с клыками, с которых капает мудрость, была столь же смешна, сколь и бесполезна.
Такие разговоры – часть основной подготовки для любого прозаика. Реальная проблема состоит в том, как научиться использовать это понимание. Хантер идентифицировал себя с литературными аутсайдерами: Холденом Колфилдом Сэлинджера, Джинджером Мэном Донлеви. Он научился у Мэнкена, как быть злобным бойцовым псом, но в то же время воодушевлялся Элгрином, Фицджеральдом и Уэстом, боготворил Дилана Томаса и Фолкнера. Он говорил в конце шестидесятых, что главная вещь, которую он хочет сделать – это создать «новые формы» прозы».
Несмотря на то, что Томпсон заслужил репутацию «грозы редакторов и агентов», часто избивая первых и увольняя вторых (он называл их вампирами, «высосавшими десять процентов Американской жизни»), на протяжении всей своей литературной карьеры он восхищался одним единственным редактором – Кейри МакУильямсом из The Nation. Именно благодаря МакУильямсу появились «Ангелы Ада», и именно ему Томпсон обязан
