Тайгаыра – на маленькую ровную подошву.
Мастаков, выходя, осмотрелся. Громко, озабоченно спросил у Архангельского:
– А где он?
– Был на месте.
– Да где на месте-то? Не видно.
Эдуард развел руками.
– Я не трогал, не знаю…
– А где же он тогда?
Тиморей в недоумении смотрел на них.
– Вы что-то потеряли?
Абросим Алексеевич нахмурился.
– Тимка! Не в службу, а в дружбу, сходи, посмотри. Вон за тем пригорком должен быть круг… полярный… Если никто не забрал. Людишки-то разные бродят.
Волны шумели под берегом, и Тиморей толком не расслышал, что от него хотят. Поднявшись на каменистый пригорок, он увидел полярные маки, длинноногими цыплятами желтевшие среди лохмотьев снега. Опустившись на колено, художник полюбовался двумя-тремя «цыплятами» – крылья бойко трепетали на ветру.
– Нашел?! – позвали парня. – Ты где?
Выходя из-за пригорка, Тиморей пожал плечами.
– Там цветы… – Он отряхнул колено. – А что вы ищете?
Переглянувшись, вертолетчики за животы схватились.
– Да мы-то ничего. А ты? Нашел?..
– А кого я тут должен найти?
– Полярный круг! – Мастаков ногой потопал по земле. – Он где-то здесь проходит! На широте шестьдесят шестого градуса.
– Правда? Во, как хорошо!
– Хорошо-то хорошо, – со вздохом согласился вертолётчик. – Одно только плохо: пощупать нельзя.
– Так он же не баба… – Архангельский опять расхохотался. – Чего его щупать?
Художник усмехнулся.
– А, по-моему, вы заливаете!
– А мы всегда перед полётом заливаем, – подхватил Мастаков. – Полные баки причём. А как иначе? С пустыми далеко не улетишь!
«Острый ум, – отметил Тиморей. – Вот хохмачи!»
За спинами у них раздался приглушённый собачий лай – эхо покатилось между деревьями.
Со стороны избушки, стоящей на берегу, чуть припадая на левую ногу, шагал промысловик. Следом, шныряя носом по кустам, строчила северная лайка, белая, с чёрной меткой на груди, в чёрных носочках «на босу ногу».
– Здорово, Дед-Борей! – издалека поприветствовал командир. – Гостя привезли тебе. Художник. Будет портрет малевать.
Охотник отмахнулся, подходя:
– Кому он нужен, мой потрет?
– Да не твой! Размечтался!
– А чей же?
– Собаки твоей. Ты-то здесь причём? Собака пашет, а ты только следом идёшь, урожай собираешь.
– Это верно, – с улыбкой согласился Дед-Борей. – Собачонка мировая!
В первую минуту, когда художник стал рассматривать охотника – странное
