и глупые остались.
Было время, она, как все думающие свободолюбивые люди, мечтала о том, что когда-нибудь, может быть (в это всерьез никогда не верилось), наступит в России время, когда, по Пушкину, темницы рухнут и свобода нас примет радостно у входа. Но оказалось, что все не так просто. Свобода наступила, и десятки тысяч людей, не веря в ее надежность, вместо того чтобы укреплять ее здесь, ринулись к выходу, точнее, вылету из страны, искать надежную свободу там, где она уже есть, где за нее боролись и ее добились другие. Если бы все эти люди оставались на месте и боролись за свободу внутри страны, то, возможно, чего-то все вместе смогли бы добиться. В девятнадцатом веке прабабка Маргариты Максимовны по материнской линии, Вера Любатович, молодой девушкой уехала в Цюрих учиться медицине, но увлеклась, как и ее друзья, марксизмом. Не доучившись, вернулась в Россию и за свободу боролась здесь. Здесь в борьбе за свободу готова была жертвовать собой. И не собой тоже. К чему это в конце концов привело страну и их самих – другое дело, но побуждением к действию был Веры и ее товарищей искренний самоотверженный порыв к свободе, равенству и братству. Теперешние же вольнодумцы жертвовать собой не желают и вместо того, чтобы бороться за свободу на месте, стремятся туда, где им ее преподносят задаром, в пакете вместе с социальными жильем, бесплатной медициной и продовольственными купонами. Людей за это можно осуждать, а можно и понять. Разочарование в революции, ее последствиях и сознание того, что в результате революции плохой режим заменяется еще худшим, распространилось широко и на десятилетия, став для многих людей аргументом против какой бы то ни было общественной активности.
Алексей, как большинство решивших раз и навсегда покинуть Россию, не верил ни в какие возможности перемен к лучшему, и чем дальше, тем его мнение о покинутой родине становилось все хуже. И если даже намечались неявные признаки перемен, он ими не обольщался и в конце концов всегда оказывался прав.
– Мамочка, дорогая, как ты там живешь, в этой Рашке? – спрашивал он Маргариту, чем ужасно ее сердил. Ей с детства внушали и внушили, что слово «Россия» звучит гордо. А почему гордо, чем именно стоит гордиться, она об этом раньше не задумывалась. Да и не очень гордилась, но слово «Рашка» казалось ей отвратительным и несправедливым.
– В конце концов, – говорила она сыну, – это страна, которая дала тебе жизнь.
– А я думал, что жизнь мне дала ты, а не страна.
Он время от времени опять уговаривал ее перебраться к нему и, ссылаясь на американский закон о воссоединении семей, обещал, что при переселении она получит немедленно Грин-карту, медикейт и восьмую программу, то есть бесплатную медицину и дешевую квартиру. Но она отказывалась, она родину и дорогие могилы не покинет никогда, какие бы здесь гадости ни творились. Вспоминала ахматовские строки: «Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был».
Очередной
