А ты пока жратву разогрей.
– Разогрею, разогрею… Вали отсюда.
Константин потоптался еще немного возле «Ермака», попереминался с ноги на ногу и, понурив голову, полез в гору по вытоптанным для удобства в снегу ступенькам.
«Совсем скис мужик, – подумал про себя Павел. – Нужно будет его отвлечь чем-нибудь, как вернемся… А то сопьется от тоски или вообще сбрендит… Будет во все щели соваться – вчерашний день искать…»
Он заглушил движок и, выбравшись из кабины, принялся распаковывать тюк с консервами, пытаясь найти что-нибудь не столь приевшееся, как «Говядина тушеная с перловой кашей» из армейского рациона. Всетаки прощальный ужин, хотя и без свечей…
Уже сцеживая бензин из канистры в резервуар примуса, задумавшийся инженер вдруг поймал себя на том, что уже с минуту слышит чей-то приглушенный крик.
«Котька!.. Да, точно он! Неужели застрял? А вдруг стена осыпалась?..»
Последнее он додумывал на бегу, со всей возможной скоростью карабкаясь вверх, скользя и оступаясь на обледенелых ступеньках.
– Костя!.. Держись!.. Я уже иду!..
Когда до верха оставался какой-то десяток ступеней, из темной щели высунулась чья-то голова, и ночь огласил торжествующий вопль сродни тарзановскому:
– Он открылся, Пашка! Парадиз открылся!..
Часть 2
Парадиз для избранных
8
Огромный, сверкающий металлическими поверхностями лифт бесшумно вознес Анвара на девятый этаж белоснежного здания. Едва широченные двустворчатые двери мягко разошлись в стороны, перед гостем предстал невысокий щуплый субъект, почтительно склонивший узенькую лысинку, старательно закамуфлированную редкими прядями волос.
– Доброе утро, уважаемый господин Магадиев, – проворковал холуй, предупредительно отступая в сторону. – Рафшат-эфенди ждет вас…
Анвар небрежно кивнул и тяжело прошествовал мимо, гордо неся перед собой объемистое чрево, выпирающее даже из специально сшитого костюма с перламутровым оттенком.
Увидел бы сейчас кто-нибудь из старых знакомых столь важного господина – ни за что не признал бы в нем того, прежнего Анвара. И немудрено: еще какие-то семь-восемь лет назад «уважаемый господин Магадиев» легкой серной носился по горам, отзывался на позывной «Фрезеровщик» и выпускал кишки неверным при каждом удобном случае. А еще был он молод, здоров и силен, имел осиную талию и неутомимые ноги… Две ноги…
Шайтан бы побрал ту русскую мину, словно ножом срезавшую по колено правую ногу и до отказа нашпиговавшую иззубренным металлом левую. «Фрезеровщик» умер на том, заросшем неопрятной стерней поле под Грозным, почти десяток лет не принимавшем в себя благодатного зерна, но зато регулярно засеиваемым зубами дракона… Умер, чтобы оставить после себя нечто, нечеловечески страдающее и мучающееся от нестерпимой боли в конечности, оставшейся на том поле как ненужный отброс. Нечто, вернее, ничто, заросшее бородой, завшивевшее и пристрастившееся к промедолу, созданному
