лета придется ждать еще целый год, и одному Богу известно, в какую еще неприятность попадет тем временем Джек. – Должен быть какой-то другой выход. Попроси денег у Лорана.
– Ты знаешь, что он не даст.
Джек был прав. Их старший брат женился по расчету, фактически принеся себя в жертву. В тот момент их семья очень сильно нуждалась, и тут под руку подвернулась Уинифрид с весьма щедрым приданым и отцом-магнатом. Проблема состояла лишь в том, что мешки с этим самым приданым были туго завязаны, и ослабить веревку мог только тесть Лорана. Старик ни за что не позволил бы зятю выплатить долг брата в четыреста фунтов стерлингов.
– Мне нужно уехать до прибытия Морленда, – произнес Джек. – Ты же понимаешь.
Джек снял сумочку с безвольной руки сестры, и та даже не попыталась возразить, когда он вытряхнул на ладонь монеты. Да, Амелия понимала. Даже если от их жалкого состояния совсем ничего не останется, д’Орси все равно не поступятся своей гордостью.
– Но ты хотя бы усвоил урок? – тихо спросила у брата Амелия.
Джек перепрыгнул через низкую ограду террасы и позвенел зажатыми в кулаке монетами.
– Ты же знаешь меня, Амелия. Я никогда не был прилежным учеником. Всегда все списывал у Хью.
Глядя вслед удалявшемуся брату, Амелия обняла себя за плечи.
Ну почему судьба столь жестока? Брайербэнк сдается внаем! Все то счастье, которое хранили каменные полы, сложенные из грубых плит камины и пучки свисавшей со стропил лаванды, достанется совершенно чужим людям. Все ее усилия, приложенные к тому, чтобы составить меню и придумать развлечения, потрачены впустую. Без этого дома семья д’Орси лишится стержня, а Джеку негде будет излечиться от горя. Но что еще более ужасно – у нее не станет собственного жилья.
Со статусом старой девы Амелия тоже не готова была смириться. И все же смирилась бы, если бы у нее имелась возможность проводить каждое лето в старом коттедже. Стены его заряжали ее энергией, помогая пережить следующий год. В то время как ее подруги собирали себе приданое, Амелия с удовольствием вышивала чехлы на стулья в Брайербэнке. Пока они развлекали гостей, Амелия тешила себя мыслями о бегониях на окнах. А когда ею – умной, здравомыслящей и воспитанной – пренебрегали ради более молодых, симпатичных и удачливых леди, она воодушевлялась при мысли о ежевичной глазури.
Стоя в одиночестве на террасе, Амелия дрожала. Судьба повернулась к ней спиной, монотонно разбивая одну ее надежду за другой.
Часы в доме пробили полночь.
– Его светлость герцог Морленд!
Объявление мажордома прозвучало одновременно с последним ударом часов.
С верхней ступени лестницы Спенсер наблюдал, как толпа гостей распалась надвое, точно половинки спелого персика, оставив в середине кучку юных леди, ожидавших приглашения на танец. Замерев на месте, они дрожали под взглядом загадочного герцога.
Спенсер никогда не любил больших скоплений людей. И особенно он терпеть не мог скоплений выскочек, разряженных в пух
