суда возле пирса.
Красная головная ладья, на которой находились Добрыня с Владимиром, выкатилась на середину Волхова и, подгоняемая ударами весел, устремилась к речной излучине. Следом двигались вереницей еще четыре ладьи. На замыкающей ладье, окрашенной в черный цвет, дружно гребли веслами Олеговы дружинники во главе с Регнвальдом, Харальдом и Добровуком.
Глава третья
Остров Готланд
Сырой промозглый ветер гнал по озеру Нево большие мутные волны. Рыхлые тяжелые облака заволокли небо до самого горизонта, теряющегося средь безбрежных вод огромного озера.
Сосновый лес стоял стеной, подступая к песчаной отмели, на которой покоились бортом к борту ладьи, омытые недавно прошедшим дождем. Суда напоминали уставших тюленей, которые выползли на мелководье, спасаясь от бурных волн.
Неподалеку, под кронами могучих сосен, чадили костры, над которыми висели котлы с горячим варевом. Это варяжские и немецкие купцы расположились на берегу на отдых, пережидая шторм на озере. Рядом с высокобортными купеческими кораблями приткнулись к песчаным дюнам пять ладей Добрыни и его спутников. Купцы держали путь к устью Волхова, близ которого стоял городок Ладога, принадлежавший новгородцам. От Ладоги купцы собирались идти по Волхову до Новгорода и дальше – к Смоленску и Киеву. Добрыня и его люди, наоборот, уже миновали Ладогу и направлялись по широкой озерной глади к реке Неве, чтобы по ней выйти в Варяжское море, однако непогода вынудила и тех и других пристать к берегу.
Не теряя времени даром, Добрыня свел знакомство с одним купцом-даном, который часто бывал по торговым делам во владениях свеев и на островах Эланд и Готланд. Купца звали Торбьерн. Было видно, что это человек не робкого десятка, набивший руку на торговых сделках, но при случае всегда готовый взяться за меч, если вдруг ему представится возможность безнаказанного грабежа. Торбьерн был крепок и жилист, довольно высок ростом, со светлыми длинными волосами и небольшой бородой. Его бледно-голубые глаза взирали на собеседника с легким прищуром, словно этот датчанин мысленно оценивал каждого человека, исходя из возможной выгоды от общения с ним.
Торбьерн хорошо говорил по-русски, поскольку часто бывал на Руси.
Добрыня не стал рассказывать Торбьерну об истинных причинах, побудивших его уехать из Новгорода. Он наговорил Торбьерну, будто имеет намерение поступить на службу к какому-нибудь варяжскому конунгу. Вот только Добрыне покуда не ясно, кому из варяжских князей предложить свой меч.
Добрыня и Торбьерн сидели на мягких вьюках под навесом из парусины, угощаясь сушеной рыбой и ведя неторопливую беседу. В трех шагах от них пылал костер, возле которого хлопотал чашник Рацлав, подкладывая сухие ветки в огонь и помешивая кашу в котле, висящем на треноге.
– Я вижу, друг мой, ты – весьма знатный человек, – молвил Торбьерн с почтением в голосе, с уважением поглядывая на Добрыню. – Ты
