за разгрузкой вертолета. Нам, кстати, доставили не только то, что обещал профессор Вильмонт, но и кое-что из того, что заказывал для группы полковник Мочилов. Группа многократно выросла по численности.
Еще до прилета вертолета, когда я из штабной машины командующего пошел в автобус к своему взводу, меня встретила группа бойцов во главе с замкомвзвода старшим сержантом Камнеломовым. Ребята выглядели заспанно. Видимо, спали, сидя в автобусе, и проснулись, когда узнали, что я иду к ним.
– Что решили, товарищ старший лейтенант? – сразу поинтересовался Николай Камнеломов.
– Относительно чего? – ответил я вопросом на вопрос.
– Командующий сказал, что оставит решение нашего вопроса на ваше усмотрение. Вы же сейчас от командующего…
– А вопрос-то какой? – Я старательно делал вид, что не совсем понимаю, о чем речь.
– Вы возвращаетесь в Землю Отчуждения?
– Возвращаюсь.
– Мы с вами собрались, если возьмете…
– Возьму, – сказал я категорично и не слишком ласково, хотя меня, не буду скрывать, радовало такое отношение солдат ко мне. – Только сначала подумаю, кого следует брать, а кого не следует. А то у нас во взводе есть такие любопытные что лезут, куда не положено, несмотря на мой приказ…
Я посмотрел на рядового Пашинцева, показывая этим, кого я имею в виду. Он был среди тех, кто меня встречал, следовательно, со мной идти намылился. Рядовой глаза опустил, хотя и он и я знали, что такие обвинения напрасны. Неведомый наш противник моим голосом дал ему команду, которую рядовой и выполнил. И вообще было даже неизвестно, противник ли это. Если команда шла от гигантского «паука», то я бы при определенных обстоятельствах, возможно, попытался смотреть на него как на союзника, нежели как на противника. Связано это было с тем, что я его спас. А противников спасают редко. Чаще противников уничтожают. Тем не менее я высказал укор только для того, чтобы и другим было неповадно попадать в подобные ситуации.
Помимо этого, на моих глазах, после ясного предупреждения, тот же рядовой Пашинцев дважды переступил через след «гуляющего дыма». И никто не знал, что могло бы с ним случиться при этом. Пашинцев на себе поставил, грубо говоря, эксперимент. И не его заслуга в том, что эксперимент дал положительный результат. То есть он остался жив и даже не пострадал. А что бы мы делали при отрицательном результате? Вынуждены были бы стрелять в след? Это, как мне казалось, и глупо, и бесполезно, несмотря на то что след материален, и даже, по словам генерал-лейтенанта Вильмонта, является частью какой-то внеземной информационной системы. Тем не менее стрельба по следу чем-то напоминала расстрел тени.
Во взводе у меня было только три солдата срочной службы. Пашинцев был одним из них. И единственным из срочников, кто вызвался вернуться в Резервацию. Это уже говорило о его характере. Хорошо, когда у человека есть характер, когда у него есть смелость и
