здесь свой скот, шатры раскидаем над дикой ковылью, тысячи лет, мы, степняки, кружим степями, вольно вдыхая наш ветер. Мы – степ няки, и степь только наша»!
Юнец аж пристукнул ногою от полноты своих чувств.
«В этом кургане, мне дядька рассказывал, а он сам лазил в курган, спасались они от печенежской орды, что налетела внезапно, как ветер, вот и по лезли в курган отдышаться.
А там глубоко, дико и страшно. Дядька рассказывал, они хотели удрать из глубины старого кургана, да не смогли: вход до кургана внезапно засыпало, и они пошли по тоннелю, вниз, только вниз вел их курган. Он не был пустым: валялись белые кости белых коней, раз даже попалось чучело скакуна, правда, до крупа. Кости лежали рассыпанные по могиле, а чуть вдалеке воин лежал. Остались от воина шлем да кольчуга, железная маска проржавела насквозь, сабля зажата в некогда мощных руках. Страшен был воин в смертельном оскале, страшна улыбка смерти, каждый раз новой и каждый раз древней. Дядька рассказывал: Тезге (имя образовано от слова «тезге», что значит «колено») хотел было пнуть по костям печенега, думал, враг, хоть и мертвый, а все же вражина, да дядька ударил его по рукам, ибо негоже кости из вечного покоя тревожить. Дух отомстит и тебе, и потомкам. Не тревожьте старые кости, не надо. Дорого стоят шлем и кольчуга, дорого стоит сбруя коня, тускло мерцающая серебром с золотистым отливом, дорого стоят золотые монетки, рассыпанные у ног воина-печенега. Дорого стоят они, очень дорого, да жизнь всё же дороже. Покойника прах беспокоить не следует. Вечные духи вечных могил витают над нами. Может, даже сейчас слушают нас, дышат в затылок»…
Воины вздрогнули, им холодок ветерка или духа виденье дохнуло в затылок, но стало холодно и душно одномоментно, хотелось вдохнуть свежий ветер степи, вскочить на коня и гнать жеребца до первых лохмотьев белой пены, так схожей на пену от моря.
Но! Степь далеко, орда вдалече рыщет добычу, а здесь только море, курган да полон, спящий некрепко.
Стараясь скрыть страх, Бакстак (от «бакста» – счастье, удел) привстал, поворошил багрово-черные угольки остывающего костерца, огонь благодарно привспыхнул, а добавленные шары перекати-поля прибавили жару, кизяк сизым дымком шлепнулся в сердцевину костра. Запахло мирным покоем родного кочевья, огнищем костров.
Люди успокоились, и, довольный своим рассказом, Атрак продолжал:
…«Дядька рассказывал, что то мог быть как печенег, а, может, и древний их враг, уз или торк. Смерть всех уравнит, всех успокоит.
Так вот, туннель, по которому дядька с охраной полз по туннелю, вел их все дальше в глубину кургана. Там, внизу, было темно, душно и сильно страшно. Снова попались кости, древние желтые кости. Древний воин лежал, разметав свои косы. Стрелы и лук лежали поодаль, изогнутый лук был почти позабытой конструкции. Дядька говорил, что это очень древний останок древнего воина, первого хозяина этих земель (возможно, киммерийца? Проживали на территории Крыма в 1Х-УП в.в. до н. э.). Древний воин спал, сторожа кочевья и воду, главные богатства своей безбрежной степи. Прах его трогать никто не
