на широкую спину отца в двери кабинета, Николай упрямо произнес:
– Я люблю Аликс.
Император вздохнул себе под нос:
– Ну и дурак.
В столовой почти все уже собрались, ждали лишь императрицу.
Император с цесаревичем стояли, глядя, как за окном пробегают перелески с темными фигурами в шинелях по сторонам дороги.
– Вот, смотри, какая Россия огромная, едем-едем, а конца пути не видно. Не то что у твоей Аликс – все владения перепрыгнуть можно, хорошенько разбежавшись.
Николай разговор не поддержал. Он упрямо не желал обсуждать крошечные размеры Гессенских земель.
– Впрочем, как и у твоей матери… – Александр вздохнул и вдруг рассмеялся, вспомнив, что-то забавное. – Хочешь, расскажу, как Минни русскому языку училась? Читала уже прилично, только все путала русские и латинские буквы, «р» произносила как «п». Вышли мы в Финский залив, навстречу две баржи «Рюрик» и «Ижора». Минни громко читает первое название: Пюпик. Пришлось схватить ее за руку, чтобы второе так же не прочла.
Николай уже слышал это семейное предание – мать утверждала, что Александр, тогда еще цесаревич, поспешил громко прочесть второе название вместе с ней: «Ижора», раскатисто произнеся это «р-р-р»… Так в один момент и переучилась.
Наконец, собрались все, пришли великие княжны Ксения и Ольга, даже верный пес Камчатка уселся подле стула хозяина. Шпиц императрицы остался в спальном вагоне, находиться на руках у хозяйки за столом не позволяли, а мельтешить под ногами на этом дрожащем полу маленькой собачке не очень приятно.
Александр Александрович постарался незаметно сунуть брату стопку фотографий, испорченных Ники.
– Благодарю, не помогло.
Мария Федоровна покосилась на снимки, ей не нравилась идея супруга знакомить цесаревича с балеринами по фото. Вернее, идея принадлежала великому князю Владимиру, но ведь «душка» поддержал. Все это попахивало борделем.
– Что это?
Князь Владимир несколько стушевался, поспешно пряча фотографии в карман:
– Э-э… секретные материалы, Ваше Величество. Фотосъемка немецких дирижаблей.
Он произнес «дирижаблей» с французским прононсом.
Александр постарался придать лицу исключительно серьезное, даже озабоченное выражение:
– И породистые русские кобылы.
Но Марию Федоровну это не обмануло.
– Саша, твой брат опять показывал балерин? Ники, я не знала, что ты увлекся балетом!
Княжны хихикнули, фыркнул и младший брат Николая Михаил, Георгий, считавший себя взрослым, постарался спрятать улыбку. Бедного Ники то и дело терзали разными намеками по поводу женского пола, словно у цесаревича других интересов не имелось.
Сам Николай сокрушенно вздохнул:
– Я или женюсь, или сбегу от вас в монастырь!
Образ брата в монашеском одеянии окончательно
