имена тех, кто преуспел на ниве отечественной словесности.
А те, кто преуспел, пишут о том же. Вот – Мариэтта Омаровна Чудакова: «В своё время мы с мужем окончили филфак МГУ Поступали с большими трудами – конкурс медалистов был 25 человек на место! Окончили филфак вместе с нами 300 человек – около 10 из них можно назвать выдающимися учеными, 50 человек – очень хорошие преподаватели русского языка, многие преподавали иностранцам». «В своё время окончили» – для Александра Павловича Чудакова и его жены Мариэтты Омаровны это 1959, как раз тот год, когда поступили на вечернее мы с женой. То есть они поступили всего на пять лет раньше нас! И какой удручающей оказалась разница!
Конечно, преподаватели тоже были разными. Все любили слушать лекции Владимира Николаевича Турбина. Он вёл их в жанре радиорепортажа. Но сдавать экзамены в этом жанре не разрешил никому, обрекая многих на переэкзаменовку.
Я писал уже, что мы с ним подружились. Но это случилось не сразу после университета, а лет через двадцать. Я напомнил ему о жанре его лекций, в котором он отказывался принимать экзамены. «Понимаешь, – сказал Володя, – твой и ещё несколько потоков были настолько слабыми, что репортажами из музеев-квартир Лермонтова, Тургенева, Толстого я просто привлекал их внимание к произведениям, которые там написаны, к героям этих произведений. Но услышать-то я хотел от вас о том, в чём своеобразие этих произведений и этих героев. Я с самого начала года давал список и предупреждал, что буду спрашивать по нему». Может, и предупреждал, не помню. «Но тебе-то поставил я “пятёрку” или нет?» – спросил Турбин. «Поставил», – ответил я. «Ну вот видишь: не все оказались лоботрясами!»
Очень хорошо читал лекции Сергей Михайлович Бонди, неизменно цитируя наизусть большие куски из Пушкина. Лекции Николая Ивановича Либана старались не пропустить даже слабые ученики. Виктор Дмитриевич Дувакин вставлял в свои лекции большие цитаты из запретных поэтов Серебряного века. С удовольствием слушал я лингвиста Льва Антоновича Чешко, стилиста Алексея Васильевича Степанова, полюбил историческую грамматику.
Она у нас шла вслед за старославянским языком. Лекции по нему читала Нина Максимовна Ёлкина. Я потом встречал разные похвалы в её адрес от её коллег с кафедры русского языка. Но мне хвалить её не за что. Читала она, почти не отрываясь от бумаги. С неё списывала на доску то, что и мы должны были записать в своих тетрадях. Словом, она нагнетала скуку – спутницу усталости: слушать скучную лекцию уставали и переключались на что-нибудь ещё. Кто-то переписывался друг с другом, кто-то читал лежащую на коленях книгу.
Но это ещё полбеды. Беда была в том, что практические занятия по старославянскому языку вёл аспирант Игорь Милославский. Знаю, что он сделал хорошую карьеру: стал и завкафедрой сопоставительного изучения языков МГУ, и замдекана по академической политике и русистике. Очень ему помогла известная художественная гимнастка Алина Кабаева, ставшая председателем Общественного совета холдинга «Национальная Медиа-Группа»
