что ты спокойно принял…
– Хватит, я больше не могу, – перебил Рекс.
– Я не имел в виду ничего плохого, – тихо сказал Диджей.
Рекс вздохнул и взглянул через ограду на двор перед большой спортивной ареной, построенной к Олимпийским играм 1912 года.
– Ты слышал, что умер министр иностранных дел? – спросил он.
– Естественно.
– У нас были сложные отношения. – Рекс шел вдоль черной ограды.
– В каком смысле?
– Я его не любил. – Рекс вошел в ворота и шагнул на красную гаревую дорожку, тянувшуюся вокруг лужайки.
– О’кей, но необязательно говорить об этом сразу после его смерти, – тихо заметил Диджей.
– Дело не только в этом…
Давид Джордан молча слушал, пока Рекс тихо признавался, как его, пьяного, угораздило помочиться в бассейн министра иностранных дел.
Рекс закончил признание рассказом, как он собрал всех садовых гномов – семьдесят сантиметров в высоту – и побросал их в освещенный бассейн.
Рекс вышел на футбольную площадку и остановился в центре.
Пустые трибуны обступали его со всех сторон, и он вообразил, что какие-то из тех гномов стоят, а какие-то лежат на дне, колючие от мелких пузырьков воздуха.
– Ну ладно, – сказал Диджей, помолчав. – Еще кто-нибудь знает об этом?
– Камеры видеонаблюдения.
– Если будет скандал, инвесторы отыграют назад, сам понимаешь.
– И что мне делать? – уныло спросил Рекс.
– Отправляйся на похороны, – медленно сказал Диджей. – Я прослежу, чтобы ты получил приглашение. Выскажись перед журналистами, скажи, что умер твой лучший друг. Отзывайся о нем и его политических действиях с величайшим уважением.
– Все вскроется, как только на сцену явятся записи с камер.
– Да, я понимаю, но надо предвосхитить это, уже сейчас рассказать о ваших грубых словечках и дурацких шутках… иногда вы заходили слишком далеко, но такими уж друзьями вы были. Однако не делай никаких особенных признаний, избегай подробностей. Будем надеяться, что записей не осталось.
– Спасибо.
– А чем тебе не угодил министр иностранных дел? – с любопытством спросил Диджей.
– Он всегда был лживая скотина… и в качестве последней шутки я нассу на его могилу.
– Только не под запись, – рассмеялся Давид, и разговор закончился.
Рекс посмотрел, как стайка голубей взлетает с трибуны, описывает в небе полукруг, вытягивается медленным эллипсом, собирается и снова садится.
Когда Рекс вошел в палату, Самми сидел на застеленной койке и вытирал волосы полотенцем.
– Классный грим, папа, – сказал он хрипло.
– Точно. Я прямо из телецентра.
Рекс шагнул к кровати. Беспорядочные картины промывания желудка и его собственный страх из-за смерти министра постоянно давили
