в вековечный сон. Роскошная мебель и ее двойники в окнах. Ее собственная фигура в свете пышной люстры.
София подошла к стульям, стоящим вокруг светлого стола, и попыталась поднять один из них, но они оказались слишком тяжелыми. Тогда София взялась за спинку стула здоровой рукой и поволокла его за собой, к дверям веранды; постанывая от боли, она заставила себя взяться за стул и поврежденной рукой. Вцепившись в спинку стула обеими руками, она быстро сделала два шага, скрутилась и с криком обрушила тяжелый стул на стекло двери.
Стул ударил в стекло и с грохотом упал на пол, осколки посыпались на паркет. Огромный кусок стекла осел на пол и остался стоять, прислонясь к рамам.
Оглушительно завыла сигнализация.
София схватила стул, уже не думая, что порежет ноги, и изготовилась было снова ударить стулом в стекло, как увидела, что мужчина идет к ней со стороны прихожей.
Она выпустила стул, пробежала в огромную кухню, скользнула взглядом по белым половицам и столешницам из нержавеющей стали.
Мужчина спокойно шел за ней следом.
В мозгу мелькнуло воспоминание о том, как она в детстве играла в прятки: чувство бессилия, когда знаешь, что преследователь уже близко и тебе не уйти.
София оперлась о разделочный стол, случайно смахнула на пол очки в странной оправе.
Она не знала, что делать. Посмотрела на закрытые двери веранды, перевела взгляд на уголок, где висели две блестящие кастрюли, и дрожащей рукой, прерывисто дыша, повыдвигала ящики. Ножи!
Вилле вошел на кухню. Схватив нож, София повернулась лицом к мужчине, попятилась. Хозяин не спускал с нее глаз; обеими руками он сжимал каминную кочергу.
София, дрожа, нацелилась в него ножом с широким лезвием, понимая при этом, что у нее нет ни единого шанса.
Он забьет ее тяжелой кочергой до смерти.
Пульсирующий звук сигнализации. Изрезанные ступни горят огнем, поврежденная рука онемела.
– Пожалуйста, хватит, – задыхаясь, проговорила она, отступая в кухонный островок. – Давай вернемся в постель. Честное слово, я ничего не имею против.
Она положила нож подальше на разделочный стол и попыталась улыбнуться хозяину.
– Я все равно тебя изобью, – пообещал он.
– Совсем не обязательно. – София чувствовала, что мышцы лица уже не подчиняются ей.
– И твои раны будут нешуточными. – Вилле замахнулся кочергой.
– Сдаюсь! Прошу тебя, я…
– Ты сама во всем виновата, – перебил насильник – и внезапно выронил кочергу.
Кочерга тяжело упала на белый деревянный пол, со звоном подскочила и осталась лежать. Облачко пепла взметнулось над трезубцем и рассеялось в воздухе.
Мужчина изумленно улыбнулся и опустил глаза на пятно крови, расплывавшееся у него на груди.
– Какого черта, – прошептал он и взмахнул рукой, ища опоры; промахнулся мимо мойки и пошатнулся.
На белой рубашке появилось еще одно кровавое
